Один за другим, ангелы смерти срывались с карниза, бросаясь на обезумевшего геолога. Самый первый из них, оказавшись перед Эйнаром, повалил его на землю, разрывая живот когтями. Другой подлетел сзади и буквально отломал старику правую кисть.
Но несмотря на, должно быть, невыносимую боль, тот всё ещё кричал об «освобождении», пока горло не заполонила кровь. Наблюдатели рвали тело Эйнара на части, пока от того не осталась огромная багряная лужа на снегу.
После чего, они просто улетели в неизвестном направлении. Над горой воцарилась тишина.
– Отвернитесь и идите вперёд, – приказал я детям.
«Быть может, твоя смерть дарует тебе настоящее прощение, и ты увидишься с семьёй. Пусть так и будет», – подумал я, и больше не оборачивался к институту.
Семнадцатое воспоминание
Городок, о котором говорил Эйнар, найти было не сложно при наличии карты. Спустя несколько дней, должно быть, мы спустились вниз и увидели окраинные домики.
Следы указывали на произошедшую десятилетия назад бойню. На месте сгоревших хижин произрастали дубы и орехи. Тела людей давно смешались с зеленью, покрывшей проспекты и аллеи.
– Что-то мне подсказывает, что мы припозднились, – почесал лоб Марко.
– Мне тоже, – согласился с ним. – Нам тут нечего искать.
– Эйнар разве не рассказывал про какие-то летающие шары? – спросила Этна.
– Да, где-то должна быть станция, но… Её, скорее всего, сожгли еретики, а уцелевшие аппараты использовали для побега местные жители, – ответил я.
– Нам ничего не стоит поискать её, – сказала девчонка.
– Учитывая, что альтернатива – это идти пешком на другой конец материка, пожалуй, что так, – пожав плечами, я взялся за поиск.
Судя по звукам, в городе не было никого, кроме диких зверей. Я поймал себя на мысли, что: «Вот оно! То, как будет выглядеть Земля через пару десятилетий! Не останется даже прокажённых. Природа окончательно переработает всё, что когда-то свидетельствовало о существовании людей».
Решив передохнуть, мы забрались в уцелевшее ателье и даже не стали забираться – всё равно бояться некого, кроме медведей и волков.
– Интересно, как много людей здесь жило? – задумалась Этна, разделывая подстреленного мною кролика.
– Больше, чем ты когда-либо могла видеть в своей жизни, – ответил я. – И этот город был далеко не самым огромным.
– Знаю, мама рассказывала, – вздохнула она. – Как твоя нога там?
– В порядке, только шрам остался.
– Я тут намедни подумала… – Этна вонзила мясницкий нож в стол. – Что, если люди ещё смогут расплодиться? Ведь мы с Марко всю жизнь прожили без света О, в мире, где каждый водоём заражён серой гнилью. И, если бы не прокажённые, мы бы могли нормально жить и дальше. Охотиться, выращивать те немногие растения, которым хватает лунного света. Понемногу, но начать восстанавливать население.
– Если этот Себастьян, знакомый твоего отца, и правда основал поселение, то там, должно быть, найдутся юноши твоего возраста. Тогда ты подрастёшь, и станешь мамой. На самом деле, я читал, что люди довольно живучие существа, и способны адаптироваться к любым условиям, кроме совсем уж суровых, – ответил я.
– Юноши… стану мамой… – погрузилась в мысли девчонка. – А если нет? Если и правда никого не осталось?
– Как я уже и сказал, будете жить с Марко, пока не умрёте. Я уж позабочусь, чтобы отвести вас в безопасное место. Если остаткам человечества суждено сгинуть, то пусть это произойдёт в спокойной обстановке…
– Хах… – грустно усмехнулась Этна. – Знаешь, если бы мы были ровесниками, Эдгар… Я бы вышла за тебя замуж без раздумья.
– Вот оно, как… – слова девчонки ввели меня в лёгкий ступор. – Ну… Когда я был молод, я любил другую девушку.
– Расскажешь о ней? – отложила нож в сторону Этна.
– Тебе интересно слушать истории старика? – спросил я.
– Родители не объясняли мне про отношения мужчин и женщин, я ведь говорила. И о любви я знаю только близкородственной. Что вообще это за чувство?
– Хм, – я присел на протёртый стул рядом. – Наверно, я бы охарактеризовал это чувство так: ты смотришь на человека, и не представляешь без него свою жизнь, нет, весь мир. С ним тебе хорошо, без него – отвратительно. А когда он умирает… Умираешь и ты, в некоторой степени. Это нельзя сравнить с кончиной родителей. Природой заложено так, что при самом позитивном исходе, ты умрёшь позже матери и отца. Внутри, каждый из нас к этому готов, на уровне инстинктов. Но, когда ты любишь другого человека, а потом он умирает, то волей-неволей замечаешь, как с каждым днём задумываешься о том, что собственная смерть уже не столь ужасна. По крайней мере, есть надежда встретиться после.