Вечером протектор поднялся в кабинет магистра Симино. Помещение, не такое маленькое, как келья Кеана, но куда меньше кабинета советника Маски. Свечи в канделябре, письменный стол, заставленный свитками, и скамья у стены. Нижняя часть лица Симино поросла седой окладистой бородой.
— Подойди, — скомандовал старик, стукнув пером по пергаменту. — Как отдохнул?
— Прекрасно, — ответил Кеан, затворив за собой дверь. – Наконец смог сделать все свои дела без спешки.
Магистр хмыкнул, а затем продолжил:
— У меня к тебе серьезный разговор, Кеан. Пока ты был на охоте, кое-что произошло. Об этом еще никто не знает, кроме меня и вельмож из палаццо Его Благодати. Маска убит в своем дворце, прямо на празднике в честь Восшествия...
Кеан почувствовал, словно его уронили в бездонный колодец, и кружок звездного неба все удалялся и удалялся, растворяясь во мраке. Стало нечем дышать или ему кажется?
— Ты слышишь меня? – Голос Симино вернул протектора к реальности. – Чего разинул рот? Погибло тело, но дух его убить нельзя, неужели забыл? Однако это не должно оставаться безнаказанным. Это величайшее святотатство на моей памяти и по традиции убийство должен расследовать сам магистр, но... — Он крякнул, ударив себя по бедру. — Я слишком стар и хвор. Поэтому я поручаю тебе это священное дело — найти и наказать того, кто причинил боль Его Благости. У тебя самое тонкое чутье на еретиков во всем ордене. И когда ты поймаешь его... кто знает... Может, пойдешь на повышение.
На пару секунд у Кеана пересохло в горле. Неподдельная горечь смешалась с нетерпением молодой крови и надеждой на великое будущее, и он, словно запнувшийся эквилибрист на канате, наконец, обрел равновесие.
— Мне нужны все сведения по поводу убийства, — произнес Кеан окрепшим голосом. — И полная свобода действий.
[1] Слеток — это молодая птица, которая уже покинула гнездо, но только учится летать.
[2] Костный эпифиз — расширенный конец трубчатой кости.
4. Поединок равных (Ондатра)
осле случая в Угольном порту Ондатра несколько дней просидел в норе, без возможности выйти наружу и глотнуть свежего воздуха. Он успешно принял груз и приложил все усилия, чтобы тот не утонул, но дело до конца так и не довел. Наказание старейшины оказалось не таким жестоким, каким могло бы быть. Ондатра получил несколько крепких ударов по жабрам и душное заточение в качестве расплаты за ошибку. Ему давали только мертвую пищу, отчего очень скоро он готов был кидаться на стены. Оголодавший красный зверь то и дело тревожил разум, взрывался внезапными вспышками ярости и жгучим желанием что-нибудь разрушить. Он требовал крови, не важно чьей.
Послышался скрип, и дверь открылась нараспашку. Никто не зашел внутрь, из светлого портала потянуло запахами стаи и гулом голосов. Молодой охотник понял, что его заточение окончено. Ондатра вылез из норы, пошатываясь, словно больной, и упал на груду подушек, раскиданных на полу общего зала стаи.
— Наконец-то! Мы думали, старейшина сожрал тебя.
Ондатра приоткрыл глаз. Над ним склонились два знакомых силуэта. Старые приятели по несчастью. Их называли ущербными братьями, хотя все трое принадлежали к разным выводкам. Дело было в их общей беде — они слишком отличались от эталона племени, и если проблема Ондатры состояла в росте, то Дельфин и Буревестник не имели никаких физических изъянов.