Лаванда с охотой побежала на второй этаж, расплескивая воду. Она питает слабость к таким, как Тьег, молодым красавчикам с аристократическим лицом, выбритым до девичей гладкости. Они провозятся там еще какое-то время. Склонившись над бочкой, Асавин ополоснулся. Он и сам был недурен собой. Смуглый, как любой другой житель полуострова, но с хитрыми светло-голубыми глазами. Серебристые волосы выгорели почти до белизны. Нос, пожалуй, длинноват, но не портил лица, а, наоборот, придавал ему добродушного лукавства. Но куда ему до отпрыска дворянской семьи, от которого за версту несет густой имперской кровью?
Вчера Асавин подцепил мальчишку, праздно слоняющегося по району Певчих Птиц. Парень нерешительно прохаживался между рядами увеселительных заведений, кутаясь в дорожный плащ с фибулой[1] из чистейшей морской кости. Из-за пояса торчали изумительно украшенный кинжал-дага[2] и кожаный кошель, разумеется, доверху набитый золотом. Колет[3] с богатой белой вышивкой, широкополая шляпа и трость с навершием в виде серой орлиной головы. Мода имперской знати, да и убранные под шляпу волосы отдавали серебром при юном лице — явный признак рубийца, как еще их называют, в честь их острова. Очень богатый мальчишка. Асавин профессионально наживался на таких и ничуть не стыдился своего ремесла. Они ведь сами хотели понюхать жизни, а она пахнет отнюдь не чайными розами. Асавин виртуозно втерся в доверие к молодому дворянину и устроил ему увлекательную экскурсию по красотам района Певчих Птиц с конечной остановкой в «Негоднице». По цене и качеству бордель слыл одним из самых лучших, номера были просторными и матрасы почти без клопов, а эту комнату он любил за широченную кровать, которая легко вмещала четверых. Такая роскошь могла бы стоить бешеных денег, если бы не пограничное расположение и рыбьи морды в постояльцах, но Асавин справедливо считал, что акул бояться — в море не ходить. С Адиром, курчавым хозяином «Негодницы», у него был старый уговор, и часть прибыли от облапошенных дворян уходила в его замызганный карман. Схема стара как мир: богатеев напаивали кижарой, подкладывали под них местных девок, и, пользуясь их бессознательностью, выписывали баснословные счета. Асавин так поднаторел в этих маневрах, что в узких кругах его звали Сводником.
Мальчишка представился типичным для Империи именем Тьег. Он охотно ударился в разврат, с легких вин быстро перешел на кижару и скоро утонул в объятьях двух потасканных, но все еще симпатичных шлюх. Вчера Адир прогнал всех прочих клиентов, так что бордель был в их полном распоряжении. Юношу выследили, приманили, осталось только подстрелить.
Несмотря на солнечное утро в зале стояли сумерки, как в пещере. За утопленным в тени столиком курлыкала парочка рыбомордых. Краем глаза Асавин видел, как блестела их светло-серая кожа, испещренная дымчатыми волнами по всему торсу и рукам — они не носили доспехов или рубах, только кожаные портупеи, на которых крепилось оружие. Тяжелые белые косы, перехваченные ремнями, струились между сильных лопаток и мощно разведенных плеч. Их сложению можно только позавидовать, но лица подкачали. Треугольные, широкоскулые, с плошками серебристых глаз, расчерченных кошачьими зрачками, и полная пасть острых зубов. От одного их вида пробегала толпа мурашек по позвоночнику, но ильфесцы уже давно привыкли к ним, да и в «Негоднице» они частенько появлялись и даже снимали шлюх, что посмелей. Вот и сейчас они скалились девушке с кувшином пива, то ли очаровывая, то ли запугивая, кто поймет этих морских драконов.
Адир сам поставил перед Асавином тарелку с жареной рыбной мелочью и кружку чуть теплого вина, пронзив многозначительным взглядом. Асавин улыбнулся и кивнул ему. Сегодня старый развратник получит солидную долю от рубийца и поэтому не скупился на грубые любезности вроде бесплатного завтрака.
Асавин уже допил вино, когда дверь широко распахнулась, ударившись о ветхую стену, и в зал ворвалась группа парней в закатанных по локоть рубахах. Красные обветренные лица, опаленные солнцем и едкой морской солью. Матросня с какого-нибудь промыслового судна, жадная до выпивки, женщин и крови. Во всяком случае, так подумал Асавин: уж больно недобрым огнем блеснули их глаза, когда они увидели акул за дальним столиком. Чутье подсказывало Эльтбрено, что пора выписывать счет и сматываться. Краем глаза он заметил, что Адир тоже напряженно сжал кулак. Натянув берет, Асавин взбежал по лестнице. Если сейчас прольется кровь, то Адиру придется звать стражу, а Эльбрено ни в коем случае нельзя попадаться на глаза сизым плащам. Преодолев пролет, он услышал, что моряк рявкнул что-то грубое в адрес акул, и припустил еще быстрее.