— Послушай, Тьег, — Асавин отставил кувшин от греха подальше, — в Ильфесе есть множество табу, гласных и негласных. И есть три народа, которых ненавидят больше авольдастов, вакшами и даже больше клевещущих на Маску: нолхиан, эквийцев и оранганцев. Твоего мальчишку могли убить. Или, и того хуже, он мог привлечь внимание протектора. У этих чутье на все богомерзкое.
— Богомерзкое? – Тьег нахмурился.
— Ты не знаешь историю? – Асавин вздохнул. –Тысячи лет назад Ильфеса была центром сильной империи, управляемым Царем-Драконом. Человек это был или нолхианин, никто не знает, но вся власть принадлежала нелюдям, и единственными людьми, если их так можно называть, допущенными к кормушке, были эквийцы и оранганцы. Рыжие, говорят, воевали за него, а эквийцы проводили всякие ритуалы. А потом пришел Черная Маска, убил Царя-Дракона, прогнал нолхиан, эквийцев и оранганцев: всех, в ком хоть капля нелюдской крови. С тех пор здесь им не рады и, уж поверь, отношения, как к человеку, не стоит ждать.
Курт еще сильней сузил глаза, раздул ноздри на плоском носу и приготовился прыгнуть на Асавина, словно рассерженный зверек, но Тьег положил руку ему на плечо:
— Оранганцы не люди, говоришь? Неужели и ты в это веришь?
— Я рассказал то, что известно каждому жителю этого города. Правда это или нет, не мне судить, но такова здешняя «легенда». Что до меня… — Он улыбнулся и развел руками. – Я не верю в магию, лесных человечков с хвостами и богов. Над нами нет никого, кроме других, более удачливых комков плоти, а боги, славные легенды и вычурные обряды – не более чем цветная заплатка на прохудившемся цирковом шатре.
Тьег долго пожирал Асавина глазами, а затем глухо сказал:
— Есть единственный Бог, повелевающий Землей и Небом. Имя ему Ирди, и он есть все вокруг. Когда-нибудь даже такие закоренелые иноверцы поймут, что это истина.
Асавин снисходительно улыбнулся. Он имел представление о центральной религии Рубии, цементирующей обветшалую Империю. Ирди, птичий бог, якобы пожертвовавший собой, чтобы мир мог существовать. Слащавая история, коих тысячи в каждом уголке Золотого Ока. Но кто он такой, чтобы ломать веру этого мальчишки? Когда-нибудь он и сам поймет, что ни на земле, ни в небе нет ничего, кроме человеческих иллюзий.
— Мы отвлеклись, — заметил Асавин. – Больше не посылай мальчишку.
— Но как же…
— Не дослушал… Если тебя приодеть в местные тряпки, убрать волосы под берет, привлечешь меньше внимания. И забудь, что тебя зовут Тьег. Отныне ты мой племянник…м-м-м… Ациан. Я раздобуду тебе одежду. И, во имя всех святых, надо что-то сделать с твоей шпагой. Ты когда-нибудь слышал слово «ножны» или у вас все так ходят?
Мальчишка вздернул нос:
— Только самые высокородные.
— Забудь этот гонор. Прости, Тьег, но тебе придется хорошенько смешаться с грязью и навозом, чтобы не привлекать внимания, а иначе я не смогу помочь тебе.
«Проще грохнуть его в подворотне, — мелькнула крамольная мысль. — Маленький Обрадан просто исчезнет вместе с нашей общей тайной. Он искусный фехтовальщик, но один удар в спину, и…».
— Хорошо, — кивнул Тьег. – Я стану хоть Ацианом, хоть торговцем рыбой. Все равно больше у меня вариантов нет… Скажи, ты ведь поможешь мне?
Асавин машинально кивнул и еще раз оглядел рубийца. На лице – суровая решимость, челюсти сжаты, костяшки пальцев побелели. «Ладно, посмотрим, что можно сделать, — подумал Эльбрено. – Убить я его еще успею».
— Конечно. Можешь рассчитывать на меня.
Глаза мальчишки просияли влажным блеском. На мгновение он накрыл рот ладонью, словно борясь с волнением, а затем сказал:
— Я знал… Сам Ирди послал мне эту встречу. Ты так похож на него…
— На кого?
— На Галя. На моего старшего брата. — Прежде, чем Асавин успел что-либо ответить, Тьег с улыбкой продолжил: — Галь всегда оберегал меня. Его аспект, должно быть, говорит через тебя…
Асавин окончательно потерял нить разговора. Он ничего не слышал ни о каких аспектах. Тьег тем временем ухватился за ворот своего колета:
— Асавин… А эта морская горячка точно не заразна? Утром заметил у себя зеленое пятно.
Он расшнуровал колет, оттянул ворот сорочки, продемонстрировав желто-зеленую отметину. Асавин прыснул от смеха: