Ильфеса... На семейном совете многочисленная родня воспротивилась его решению переехать в этот город. Клоака Побережья Кассиуса, где по улицам вместе с честным народом ходили нелюди: свирепые авольдасты и богомерзкие вакшами. В Ильфесе процветала легальная Гильдия Убийц, а в районе Угольного порта, словно насекомые, копошились люди самого низкого достатка и достоинства, не имеющие понятия о чести. Там стоял мрачный город мертвых, и по ночам любого могли погубить златоглазые твари.
Однако Эстев видел нечто иное: огромные возможности, рынки, изобилующие товарами со всего побережья, многочисленные фабрики и сталелитейные заводы, и, главное, обитель Черной Маски. Именно в Ильфесе Всеблагой сверг Царя-Дракона, утопил его трон в свинцовых водах бухты, выгнал за стены захватчиков-нелюдей и отдал мир в руки человечества. Там Он лишился мирского имени и возложил на лицо маску, став бессмертным владыкой и единственным достойным почитания богом. Еще ребенком Эстев вычитал это в Законе Благодати и уже тогда вдохновился верой в силу человеческой воли. Соле мечтал стать протектором, верным рыцарем бога-человека, лишенным лица и имени, чтобы хранить Закон Благодати, и то, что он не годился на эту роль, стало первым в его жизни настоящим разочарованием. Тогда он посвятил всего себя кулинарии, мечтая однажды соприкоснуться со священной для него личностью, как и требует Закон Благодати. Быть полезным винтиком великого механизма — вот настоящее счастье истинно верующего.
Переезд и последующие два года тяжело дались Соле. Местная гильдия пекарей долго не желала признавать пришлого мастера, продажи шли из рук вон плохо, вдобавок ко всему жаркий приморский климат доводил Эстева до изнеможения. Но в итоге все начало идти на лад. До этого момента.
— Эй, сюда!
Эстев шарахнулся от подбежавшего к нему мальчишки, поскользнулся и рухнул на живот. Чумазый семилетка с торчащим хохолком потянул его за рукав пропитавшегося маслом дублета:
— Да живей же, че расселся? Увидят!
Откуда здесь мальчишка? Эстев не ожидал встретить здесь кого-то еще. Разве что стражу, что подхватит его под белы рученьки…
— Не считай ворон! – возмутился мальчишка. – Ну же!
— Ты кто? – проблеял Соле, поднимаясь на ноги.
— Святой Гаудо! – фыркнул тот, зло сощурив глаза. – Ты головой что ли пришибся? Или хочешь здесь остаться?
«Нет, я не хочу!» — подумал Эстев. «Бежать-то и некуда», — мелькнула вторая мысль, и ноги сами понесли по скользким камням, к маленькой, спрятанной между скал лодочке. На веслах сидел старик-нерсианин. Лысый, сморщенный, узкоглазый, в провонявшей одежде прибрежного мусорщика. Однако от Эстева пахло не лучше.
— Ложись, — распорядился старик, подняв рваную мешковину со дна лодки. – И чтобы ни звука.
Эстев снова засомневался. «Так просто довериться им? – промелькнуло в голове. – Первым встречным людям?».
— Куда вы меня отвезете? – спросил он.
— Туда, где никто не достанет. — Старик воровато оглянулся. – Живей. Светает, надо успеть, пока туман.
Можно было бы и дальше упрямиться, только Эстев не видел в этом никакого смысла. Сам он не выберется. Соле шагнул на шатающуюся лодку, лег под рваную мешковину и безмолвно помолился Всеблагому. Лодка еще раз качнулась, когда мальчишка примостился у кормы, и двинулась в долгое путешествие.
Волны умиротворяюще качали Соле в своих объятиях, и он вдруг беззвучно разрыдался. Соленые слезы не давали никакого облегчения. Зачем он убежал? Только продлил неизбежную агонию. Ему ни за что не выбраться из этого города. А эти люди? Они легко могли причалить где-нибудь в Медном, сдать его в руки стражи или протекторов. При мысли о рыцарях веры Эстев ощутил животный ужас, слезы моментально смешались с испариной страха, в голову полезли отчаянные мысли. «Что, если прыгнуть за борт и выплыть к берегу? Ох, дурак! Из тебя же пловец, как из топора. А если завладеть лодкой?» Плеск волн смешался с горечью осознания, что он не посмеет взять на душу такой страшный грех, как убийство. Эстев притих, раздумывая, что же он сделал не так, раз всеблагой решил так жестоко наказать его. Ведь в прошлом году он купил гратию — грамоту, что искупляет все грехи! Неужели за год успел накопить новых? Он попытался успокоиться и вспомнить подробности прошедшего вечера.