Молодой охотник с подозрением понюхал кувшин. Путем проб и ошибок он уже определил, что вино ему пить нельзя. Однако этот запах был совсем другим. Терпким, землистым, травяным и цветочным одновременно. Перед глазами появилась картина: залитый солнцем песчаный пляж, закат на Нерсо. Небесный Мореход ныряет в море, алое, словно свежая кровь. Он разлил напиток по чашкам и посмотрел, как девушка пьет его маленькими глотками. Питье обожгло горло и ударило в нос горечью. Ондатра закашлялся, расправив ключичные жабры. После горечи песка в горло прокрался другой вкус.
— Сладко, да? — хихикнула девушка.
— Это… знатьит… сладко? Это странно.
— У вас нет сладкой пищи? — удивилась она. — А фрукты разве не едите?
— Нет. Люди есть, тьто брать с земля. Племя брать с море.
Полоски волос над глазами девушки вновь причудливо изогнулись. Возможно, он сказал что-то неподобающее.
— Вам не нужна земля, чтобы питаться, — задумчиво протянула она. — Зачем вы тогда пришли из моря и стали жить здесь, с людьми?
Ондатра приоткрыл рот и тут же захлопнул. Хороший вопрос. Земля не нужна племени ни для пропитания, ни для размножения. Но ленты жизни росли только здесь.
— Океан… умирать, — тихо ответил он. — Изветьные уходить к земля, рыба уходить к земля, а там далеко-далеко, где Небесный Мореход умирать, он отравлять океан. Больще нигде не расти ленты зьизни. Без них не расти… дети. Кормить детеныщ тьем? — грустно вздохнул он. — Нет дети — племя вымирать.
— Я понимаю. Я знаю про засухи в Краю Грез, сама прибыла из Андинго, но никогда бы не подумала, что подобное происходит в океане.
— Племя долзно зить море, — с горечью отозвался Ондатра. — Здесь все тьузое. Но зить — это плыть по волна и уходить от скала.
— Мы похожи. Мы тоже беженцы. Только вы отвоевали свое право жить на этой земле, а вот мы… — Ее красные, словно коралл, губы искривились. То ли улыбка, то ли приступ зубной боли. — Я приплыла из Андинго. Это южнее полуострова, на краю Золотой пустыни.
— Пустынь?
— Пустыня, — поправила Итиар. — Это песчаное море.
Ондатра удивленно посмотрел на девушку. Она бывала в этом мифическом месте, просто невероятно.
— Тьеловек зить пустынь? Не высыхать?
Девушка рассмеялась:
— Люди живут в очень разных местах, Ондатра. Мы очень гибкие. Только теперь в Андинго нет даже того малого, что питало народы. Ни воды, ни пищи. — Немного помолчав, девушка прибавила: — Может быть, миру приходит конец. На Гергеру есть верование, по которому мир бесконечно умирает и возрождается.
— Мертвое не мозет зить снова, — отрезал Ондатра.
— Так говорят. Скажи, Ондатра, а зачем ты меня спас от смерти?
— Долг.
Итиар кивнула, и ее лицо снова переменилось. Ондатре показалось, что его слова огорчили ее. Какого ответа она ждала?
— Итиар! — прикрикнул старик. — Хватит досаждать господину авольдасту. Нам пора.
Девушка резко встала, и стол дернулся, чуть было не опрокинув кувшин и чашки.
— Извини… Я должна была понять… — тихо сказала она. Ондатра молча пожирал ее взглядом. Что она должна была понять? — Наверное, и правда… люди вам неприятны. Прощай.
— Итиар! – вновь позвал старик, протянув руку в ее сторону.
Отвернувшись от молодого охотника, девушка пошла на звук. Ондатра смотрел на ее волосы, струящиеся до перехваченной поясом талии.
— Я не любить люди, — сказал он. – Люди — тьузое. Непонятно. — Он выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. Все это правда, но все-таки… — Но ты… Я говорить ты с охота.
Итиар обернулась:
— Но я ведь человек.
— Ты, — Ондатра задумался, подбирая слова, — светок.
Да, хрупкий, сладко пахнущий и яркий. Беззаботный в своем стремлении к гибели. Цветы заливов Нерсо падали в воду и тонули, а Ондатра ловил их и поднимал на поверхность, но они не желали возвращаться туда, откуда упали. Они желали смерти.
Итиар повернулась в его сторону с таким лицом, которому он не мог дать названия, а старик схватил ее за руку и поспешно поволок прочь из норы. Ондатра проводил их взглядом, и девушка крикнула: