Он выволок ее на берег и оглядел еще раз. Длинные черные волосы, глаза цвета чернил осминога, уставившиеся куда-то вперед и сквозь Ондатру, на лице следы какой-то краски. От нее пахло, как и от прочих, однако к этому примешивался какой-то непривычный, но приятный аромат. Он наклонился к ней, втянув воздух, и перед его мысленным взором распустились пурпурные анемоны на коралловом рифе Нерсо.
Самка тихо сказала:
— Спасибо, что помог мне. Я думала, что умру.
Он ничего не ответил, продолжая думать о незнакомом запахе, вызвавшем столько эмоций. «Может, мне просто кажется?» — подумал Ондатра. В племени часто говорили, что тоска по дому может вызвать сильные видения. До этого момента он считал это байками.
— Ты, должно быть, сильный, раз смог вытащить и меня, и леакон. — Ее рука скользнула вдоль его плеча, по более гладкой, чем у человека, коже, и молодой охотник отпрянул от неожиданности. — Извини. Кажется, у тебя и правда сильные руки.
Ондатра ощерился безмолвным оскалом. Прикасаться без спроса – ужасное оскорбление. Она пытается бросить ему вызов? Однако девушка походила на беспечно колыхающийся анемон. Некоторые из них ядовиты, очень ядовиты... Молодой охотник попятился назад, не зная, как поступить.
— Как тебя зовут? — продолжала спрашивать она. — Я Итиар! Меня зовут Итиар!
Он еще сильней попятился и вдруг со всей скорости припустил обратно в семейную нору, унося за собой звуки чужестранного имени. Ондатра впервые сбежал с поля боя.
3. Третий оборот (Кеан)
Глаза Кеана Иллиолы открылись за несколько секунд до побудки. Он сразу затянул первую утреннюю молитву. Его тело, как давно отлаженный механизм, оделось само, а губы ни разу не прервали череду ритуальных слов.
Помимо койки, больше похожей на скамью, письменного стола и умывального таза в крошечной комнате находился тусклый медный диск на стене, заменяющий зеркало, маленькое окошко, напоминающее бойницу, и старый сундук под кроватью. С улицы просачивался предрассветный сумрак и запахи свежего хлеба из трапезной. Умывшись, Кеан отточенными движениями надел красную тканевую маску, скрывающую верхнюю половину лица.
Кеан Иллиола вышел из кельи и спустился по широкой винтовой лестнице, по пути столкнувшись с группой послушников. Они робко отсалютовали ему и зашуршали между собой, когда он продолжил путь. Их зеленые маски соответствовали голосам — юным и самонадеянным. Каждый из них свято уверен, что скоро сменит цвета, и все они напоминали Кеану птичьих слетков[1]. Больше половины из них вскоре навсегда покинут Ильфесу без права вернуться домой и поведать миру, что они пытались стать протекторами. Они дали клятву, когда на них возлагали зеленую маску, и должны оставаться верными ей до смерти, или более успешные братья ускорят ее приход.
После подкрепления сил и утренней тренировки пришло время облачиться для исполнения наказания. Поверх красно-черного камзола легла до блеска начищенная кираса с выгравированными на груди постулатами Закона Благодати. После Кеан спустился во внутренний двор.
Протекторат представлял собой форт, окруженный крепостной стеной и глубоким рвом. В центре — белокаменный замок с высокой центральной башней, на вершине которого стоял исполинских размеров духовой рог. Внизу располагались конюшни и кузницы, а на заднем дворе — стрельбище и тренировочное поле. Камень давно уже утратил снежную белизну, раскрошился, покрылся островками мха и плюща.
Конюх вывел уже оседланного белого жеребца, крупного и угловатого, словно статуя, вытесанная из стены Протектората. Упрямая и вспыльчивая скотина. Иногда Кеан думал, что кто-то навел на него порчу: ему никогда не везло с конями. Однажды он сказал об этом магистру Симино. Тот посмотрел на него, как на дурака, и сказал: «Если б не твое собачье чутье на еретиков, давно бы уже выращивал рис на одной из колоний. Куда только смотрел Эрмеро, когда нарекал тебя Кеаном? Ты же недалекого ума!». Ум! Зачем протектору ум, если есть вера?
Кеан приторочил к седлу палицу на длинном древке с навершием, похожим на эпифиз[2], и «аспида» со стволом, украшенным цитатами из Закона Благодати. Протектор всегда должен быть во всеоружии, когда выезжает из обители в царство греха.
По аллее, высаженной лимонами, Кеан выехал за ворота по мосту над зеленеющим рвом. Конь порысил по брусчатке района Стали, к площади Наказаний. Рабочие всю ночь трудились, сооружая помост для казни, и толпа зевак уже стянулась поглазеть на смерть. Кеан не любил роль палача, но таковыми были обязанности рыцаря-протектора. Мало найти и обезвредить врагов Маски. Следовало смять всяческое сопротивление, показать превосходство истиной веры. Протекторы ловили еретиков и бунтарей, изменников и вредителей, хранили Благодать в городе. Им не было дела до воров, убийц и прочей грязи.