— Давай покончим с этим, — бормочу я, направляясь к выходу из спальни. Саския следует за мной в нескольких шагах позади.
— Держи подбородок выше, — шепчет она, когда я поворачиваю дверную ручку. — Не позволяй учуять им твой страх, иначе они сожрут тебя живьем. И ты захочешь, чтобы они это сделали.
Один раз кивнув, я проглатываю каждую каплю сдержанности и выбрасываю каждую унцию скромности, а затем открываю дверь. К моему облегчению в коридоре никого, но я чувствую, что мы не одни. Ощущение на себе тысячи блестящих глаз ошеломляет меня, пока я размеренными шагами иду по длинному пещерному проходу. Про себя я молюсь, чтобы колени перестали дрожать. Саския идет рядом, а когда я спотыкаюсь на своих высоких каблуках, она подхватывает меня за руку.
— Успокойся, — шепотом произносит она. — Они наблюдают.
— Кто?
С широко раскрытыми глазами, я оглядываю помещение в поисках хоть какого-то движения. Саския просто переводит мрачный взгляд на картины, висящие на стенах, подтверждая ощущения, когда мое внимание привлекла эта древняя живопись. Стены живые и они наблюдают за мной. Путь в обеденный зал кажется бесконечным, только звук моего быстро бьющегося сердца и шелест мантии Саксии заполняют пространство. Но когда мы подходим к высоким тяжелым деревянным дверям меня одолевает паника и я просто стою перед ними, как вкопанная.
— Что-то не так, мадам? — спрашивает Саския, пристально вглядываясь в мое лицо в поисках ответа на вопрос. Сейчас, когда она так близко стоит ко мне, я вижу, что ее зрачки черные, слишком большие и не похожи на человеческие. Леденящий холод пробегает по моему позвоночнику.
— Нет. Ничего, — лгу я. Но у меня нет права на свое мнение или покорность, чтобы сказать ей, как я боюсь. Я понятия не имею, что ждет меня по ту сторону этих дверей. Раздражаясь и противясь, я понимаю, что здесь совершенна одна. Никакие хождения по мукам не спасут меня. Мне некуда бежать от монстров, которые скорее всего прячутся за этими дверьми. Даже исходящее влечение от разума Адриэль здесь бесполезно. Там ничего нет, чтобы воскресить мою веру. Ни Се7мерки. Ни высшей силы. Даже мое глупое, смертное сердце не способно на это. Я делаю вдох и выдыхаю ужас, сковывающий мои мышцы и суставы, а затем открываю двери. И я вижу красный. Глубокого кровавого цвета камни украшают пол. На багровых стенах в золоте висят гобелены. Стол, сделанный из того же тяжелого, дорогого дерева, что и мебель в отведенной для меня комнате, стоит в середине огромного пространства. И вокруг него сидят пять самых красивых людей, которых я когда-либо видела. А во главе стола самый прекрасный из них. Люцифер.
— Ах, Иден, любовь моя, — напевает он, вскакивая с энтузиазмом. Плавными, широкими шагами он идет ко мне, такое чувство, что его ноги даже земли не касаются. Люцифер облачен в черный, как смоль, сшитый на заказ костюм с подходящей рубашкой. Две пуговицы специально расстегнуты, демонстрируя гладкую кожу. Он такой же, как и в моих снах, преследующие меня с восемнадцати лет. И все это одновременно радует и раздражает меня. Широким и изящным жестом руки он указывает на стол.
— Прошу, присоединяйся к нам. Мы умирали от желания увидеть тебя. И позволь сделать комплимент, сегодня ты восхитительно выглядишь. Я знал, что как только мы вытащим тебя из тех ужасных тряпок, ты почувствуешь себя намного лучше.
Я смотрю мимо Люцифера и останавливаю взгляд на Нико, моего единственного потенциального друга в комнате. Он незаметно кивает мне, и я слышу в голове его предупреждение. Мне нужно, чтобы Люцифер был спокойным. Ради всего святого, мне нужно сыграть роль. И пока я еще ему не доверяю, черт подери, я никому не доверяю, я верю, что он сможет сохранить мне жизнь. Даже, если не ради меня самой. Я через силу заставляю ноги передвигаться и следую за Люцифером. За столом сидят три молодые девушки, когда я подхожу ближе они начинают смеяться и шептаться. Их наряды похожи на мой, также украшены стразами, кружевом и блестками, но с меньшим количеством ткани. Может быть, здесь такое правило: чем меньше на тебе одежды, тем ближе ты сидишь за столом к Дьяволу. Если это так, я продам свой безвкусный наряд ради одеяния монахини.