«Старею? – думал он, стоя у окна в своем кабинете. - Возможно, но не обязательно. Я просто забыл о бдительности, я уснул на посту».
Обидней всего было то, что, на самом деле, Дамблдор знал причину своей оплошности. Он оказался рабом концепции, которую создал, полагая, что темный лорд мертв. Тогда, десять лет назад, ему казалось, что война закончена, все опасности устранены, и он может спокойно вернуться к своим мирным занятиям. А дел было так много, что даже на науку времени не оставалось. Нужно было завершить реформирование закостенелого мира магии, застрявшего где-то в далеком средневековье. Необходимо было воспитать новое поколение волшебников, свободных от предрассудков своих отцов, и постепенно, но неуклонно уничтожать любые проявления тьмы. Это были весьма амбициозные и отнюдь не простые задачи, поскольку сломать косность, именующую себя традицией, оказалось куда труднее, чем он думал в начале. Общество волшебников было инертно и не спешило меняться. Люди не желали избавляться от вредных привычек, и все еще проводили отнюдь небезобидные и небезупречные с точки зрения света ритуалы. Отмечали языческие праздники, называя это традиционными ценностями, и, вообще, имели склонность к той самой тьме, от которой он хотел их уберечь. И все-таки кое-что ему сделать удалось. Были приняты новые законы и введены правила, ограничивающие применение некоторых «подернутых тьмой» ритуалов и изучение наиболее проблематичных разделов магии. Наметился и начал потихоньку расширяться раскол между старшим и младшим поколениями. Правда, только на Гриффиндоре. На Рейвенкло и Пуффендуе отмечались лишь первые признаки будущего кризиса, а вот на Слизерине ничего подобного не наблюдалось вообще. Эти все оставались во тьме, и, если темный лорд, и в самом деле, вернется, слизеринцы — это его люди, его резерв. Впрочем, все это лишь причина, то есть то, что отвлекало его внимание, а правда жизни в том, что за два месяца он так и не смог обнаружить «волка в овечьей шкуре». Даже после появления тролля! Даже после такого безобразия!
«Чутье я потерял что ли?»
Однако вот вопрос: откуда о Квирелле узнал Аврорат? Они же заранее представляли, куда идут и кого собираются хватать. Были готовы. Даже про мешок на голову не забыли. Дамблдор не был уверен, что, идя на обычное задание, авроры всегда берут с собой антимагические оковы и мешок из шерсти единорога, не позволяющий творить беспалочковую волшбу. Значит, за кем они идут и кого должны будут схватить, авроры знали заранее. И, учитывая обстоятельства, источником их осведомленности могла быть одна лишь Анна Энгельёэн. А она откуда узнала? Ответ напрашивается: от кого-то из своих девочек. Отсюда вывод, вернее, два: у Энгельёэн есть сквозные зеркала, так что у тройняшек налажена с ней постоянная связь, и, второе, одна из девочек сумела распознать лича. Не одержимого, что тоже не сахар, а настоящего живого мертвеца. Делать такое, насколько было известно Дамблдору, без специального обучения могли лишь те, кто родился с сильным целительским даром. Темным Даром, если говорить всю правду до конца.
«Кто из троих»? – Вопрос был непраздный, серьезный вопрос.
«Скорее всего, это Изабелла, - решил он, покрутив проблему так и эдак. - Темнее Изабо, поступившей не куда-нибудь, а на Слизерин, вряд ли кого-нибудь найдешь!»
Значит, Изабелла. Но это, увы, всего лишь предположение, поскольку Дамблдор не чувствовал пока в этом вопросе твердой уверенности. Впрочем, так или иначе, но девочками Энгельёэн придется вскоре заняться всерьез. Не сейчас, разумеется, а несколько позже, когда улягутся страсти, и эту историю перестанут муссировать во всех газетах. А пока у него хватало других дел.
С утра в субботу он поехал в Министерство. Как и следовало ожидать, министр был недоволен, но высказывать претензии поостерегся. Все-таки авторитет Дамблдора все еще был заоблачно высок. Кредит доверия, полученный за победу над Гриндевальдом и Волан-де-Мортом, не растрачен, репутация оставалась безупречной, и слава Великого Светлого Волшебника не успела померкнуть. Однако история с троллем могла все это изменить, и следовало признать, его противники не упустили возможности ударить Дамблдора побольнее и вылить на его «светлые одежды» так много грязи, как только получится. Им удалось даже инициировать чрезвычайное заседание Визенгамота, ораторами на котором выступили Малфой, Лонгботтом, Блэк и Энгельёэн. Августа была напугана известием о том, что ее внук и последняя надежда Рода мог погибнуть такой нелепой смертью. Малфой и Блэк говорили об отсутствии порядка, о наплевательском отношении директора и декана Гриффиндора к жизням детей и о недостаточных мерах безопасности. Последней выступала леди Энгельёэн. Умная, красивая и напоминающая своим спокойствием безжизненные просторы севера. Говорила она ровным голосом, почти равнодушно, - хотя умела и по-другому, - но ударила больнее всех. Леди Энгельёэн сосредоточилась на возвращении Того-Кого-нельзя-Называть.