Понятное дело, Макганагал взорвалась, даже при том, что критика была справедлива. Она орала, как кошка, которой прищемили хвост, а Снейп вторил ей, шипя, как потревоженная в своем гнезде гадюка. Дамблдор, напротив, пытался всех помирить. Похоже, он действительно был неглуп. И, скорее всего, искренно верил в свои завиральные идеи. Правда, сочетание искренности и ума, иной раз, вредило делу, за которое он брался, но иногда все-таки помогало. Как, например, в тот раз. Он ведь знал, что девочка, по сути, права. Минерва мало того, что обгадилась при свидетелях, но еще и не понимала толком, какую бурю в волшебном сообществе вызовут ее невнимательность к детским жизням и ее же необдуманные слова, сказанные к тому же при свидетелях. Поэтому он не стал нагнетать. Высказал пару идиотских мыслей на тему «не убий», но перегибать палку не стал, тем более что на следующий день ему стало уже не до этого. Однако после того Хэллоуина Эрмина предупредила, что с Дамблдором надо держать ухо востро. Что-то он там себе надумал относительно сестер и, в особенности, по поводу Изабо. Что-то персональное и не слишком хорошее.
Все это ужасно напрягало, но хуже всего было то, что она не могла отделаться от беспокойства о Гарри Поттере. Чувствовала, что вокруг него сгущаются тучи. Что-то назревает, - но неизвестно что, - и нет ощущения безопасного исхода. Для нее это чувство было внове. С сестрами друг о друге они заботились как-то иначе, и практически всегда знали, какая кому угрожает опасность и в чем требуется помочь. С Поттером же все обстояло совсем по-другому. Она к нему еще как следует не привыкла, не приняла до конца даже саму идею, что у нее есть брат-близнец. Чувствовала взаимное их с Гарри притяжение, но не знала, как это объяснить. Пыталась «поверить гармонию алгеброй», но заходила в тупик, практически ничего не зная о своем брате. Тем не менее, и по собственным причинам, и по просьбе матери, - а матерью она считала Анну Энгельёэн, а не Лили Эванс, - она приняла на себя обязанность «быть стражем брату моему». А сторожить его надо было чем дальше, тем больше.
Поттер, в общем-то, и раньше находился в центре всеобщего внимания, - все-таки Мальчик-Который-Выжил, а не просто так погулять вышел, - но после обнаружения едва не возродившегося лорда Волан-де-Морта, он разом превратился то ли в мессию, то ли в козла отпущения. Хорошо еще, что большую часть времени он находится в Хогвартсе. Здесь просто численно не наберется столько интересантов, сколько за стенами замка. Но и тут все непросто: кто-то явно пытается использовать Поттера в своих интересах, кто-то пытается сыграть его в темную, а кто-то другой раскручивает вокруг Гарри какие-то свои невнятные пока многоходовки.
И если всего этого мало, чтобы испортить Изи настроение, так после Хэллоуина в Хогвартсе появилась новый профессор – Лили Сметвик. Нет, как к преподавателю претензий у Изи к ней не было. Весьма толковый зельевар, вежливая и неглупая женщина. В общем, полная противоположность Северусу Снейпу. Проблема состояла в другом. Изи не знала, как себя с нею вести. Если искать общения, - а ей, на самом деле, этого хотелось, - выйдет глупо и, возможно, даже неприлично. По отношению к себе, к сестрам и к матери. Однако демонстративно дистанцироваться тоже нехорошо. Нет веской причины, да и, вообще, некрасиво. Тем более, что, объективно говоря, зельеварением им всем стоило заняться всерьез. Мать их этому не учила, ну кроме самых общих сведений, которыми должна обладать каждая уважающая себя ведьма, и значит, изучать этот предмет предстояло именно в Хогвартсе. Но самое неприятное, это чувства. Изи ловила себя то на полном, но ничем не обоснованном равнодушии, то на злости и гневе, которых Лили, по всей видимости, не заслуживала, а то и вовсе на желании обнять свою биологическую мать, прижаться к ней всем телом и не отпускать.
Такое нервное напряжение ни к чему хорошему привести не может, и не привело. Изи то и дело срывалась по пустякам, ссорилась с другими учениками, - пару раз даже подралась с мальчиками постарше, - и конфликтовала с педагогами, поссорившись, в конце концов, как раз с той женщиной, враждовать с которой она изначально не собиралась. Напротив, именно к ней Лили относилась куда лучше, чем ко многим другим детям, хотя она, и вообще, была неконфликтным человеком. Однако Изи и Лиза являлись в ее глазах теми, кто спас от смерти ее сына. Поэтому Энгельёэнам прощалось очень многое, и оценки они, порой, получали незаслуженно высокие. Тем глупее выглядела «обида» Изабо на профессора Сметвик, да и весь их конфликт, являвшийся результатом обыкновенного недоразумения, представлялся чрезмерным и никому не нужным. Изи это понимала, но просто ничего не могла с собой поделать.