- Ты… - начала было Лили, но остановилась и закончила не так, как планировала. - Кто это был?
- Кто? – Анна ее поняла, но считала, что Лили сама должна объясниться.
- Ты знаешь, кто это с тобой сделал? – Лили все-таки переборола нервный спазм.
- Валериан Долохов, помнишь такого?
- Его тело нашли после боя, - Лили вдруг охрипла и говорила сейчас каким-то сиплым шепотом. – Мне кое-что рассказал потом один парень из Аврората. Но это строго между нами. Все только между нами, - она помотала головой, словно, пыталась вытрясти из себя то, что накатило на нее всего лишь из-за того, что они заговорили о том дне. – Это была твоя Авада?
- Осуждаешь? – подняла Анна бровь.
- Что ты! – всплеснула руками Лили. – Всех их надо было вырезать до одного. Джеймс повторял за Дамблдором, как попугай… Мы не убиваем, мы не убиваем… А они пришли и убили.
- У нас с Долоховым была почти-что взаимность, - пожала плечами Лили и потянулась к сигаретам, которые, как раз, появились на столе. – Он убил меня, я убила его. Меня вытащили, а его нет. Но я, Лили, потеряла пять лет своей жизни. Память… И…
Она хотела сказать о дочери, но вовремя спохватилась. Если Лили не знает, пусть так пока и остается. Это она сейчас храбрая Дамблдора ругать, а что случится, когда он заведет свою волынку, Лили, девочка моя? То-то и оно.
«Верить ей пока еще рано, пусть сперва докажет, что мы действительно подруги!»
- Ох!
Ну, конечно! Вскочила на ноги и бросилась обниматься. Даже заплакала. Но Анна не поддалась, не позволила себе соскользнуть в бабские сантименты. Отметила другое. Лили оказалась гораздо выше, чем она себе представляла, хотя могла бы догадаться, глядя на фотографии. А она была не ниже метра семидесяти пяти. Высокая, красивая, - ну, какие ее годы, - и грудь упругая.
«Или это лифчик у нее хороший?»
- Будет, будет! – Погладила женщину по волосам. – Успокойся! Я, как видишь, жива, а он нет. Давай выпьем за это! Чтобы не они нас, а мы их!
Между тем, Лили отошла от нее с явной неохотой, и, если иметь в виду, что когда-то между ними было кое-что большее, чем дружба, то это могло стать первым признаком рецидива.
«А оно мне надо? – спросила она себя, возвращаясь в кресло и начиная разливать коньяк по бокалам. – Может быть, и надо. Секса много не бывает, а с Адарой у нас не католический брак».
- Давай, Лили! – сказала после того, как выпили. – Твоя очередь. Ты хотела говорить? Говори.
- Тот день… - Лили закурила и, кажется, начала успокаиваться. Ее эмоции были непостоянными.
«Была вспышка, теперь – ремиссия».
- У нас собрались несколько человек. Все-таки Хэллоуин, а мы прятались уже почти год. Джеймс хоть иногда выбирался из дома. Они с Сириусом ходили на задания. А я… Я безвылазно сидела с детьми…
- С детьми?
- Ну, ты же знаешь, что у нас с Джеймсом было двое детей!
- Знаю, - кивнула Анна. – Что случилось с Хэтти?
- Вот, вот! – пыхнула дымом Лили. – Слушай, я как раз об этом… Давно хотела кому-нибудь рассказать, да некому. Попробовала поговорить с Кингсли Бруствером, так уже назавтра пришел Дамблдор и начал меня воспитывать. Пожаловалась мужу… Я имею в виду, Питеру. Я о Сметвике…
- Я поняла, - поддержала Анна рассказчицу.
- Знаешь, что он мне сказал? Сказал, не будь дурой! Не лезь куда не следует! Струсил… Представляешь, он струсил! Даже говорить на эту тему не захотел. Сказал, Дамблдор знает, что делает. Представляешь?
- Представляю, - кивнула Анна. – Но не знаю пока, о чем речь. Объясни по-человечески!
- По-человечески… - Лили одним глотком допила свой коньяк и потянулась к бутылке. – Не возражаешь, если я разолью?
- Ни в чем себе не отказывай! – отмахнулась Анна. – Не молчи, рассказывай дальше!
- В тот вечер у нас были Сириус и Люпин. Посидели, выпили, посмеялись, вспоминая, как мы отмечали Хэллоуин в Хоге. Тебя, к слову, вспомнили. Я спросила Сириуса, почему ты не пришла. А он помялся так, знаешь… Сделал собачьи несчастные глаза и говорит. Я, мол, Лили, сделал самую большую глупость в своей бестолковой жизни. Но рассказывать, о чем идет речь, не стал. Отказался.
«А ларчик просто открывался, - не без горечи усмехнулась Анна. – Женщина, на которой он обещал женится, поймала его с другой».
Эту историю она по крупицам выгрызла из трех писем с извинениями и просьбами понять и простить. Но Анна его, видимо, не простила. Тогда, наверное, он и бросился признавать и «удочерять» Лизу. Не хотел, наверное, выглядеть перед ней последним говном.