Так, может быть, не такая уж и большая разница здесь с людьми? Может быть, все идет так, как нужно?
-Он знал преданность, - ответила Эвин. – Мы присягали королям, императорам, церкви, графам, герцогам. Мы нарушали клятву. Мы меняли господ. Мы даже богов своих меняли. А он, присягнув одному, остался ему верен даже после гибели своего господина. Способны ли мы на это?
-Мы долго живем, людское нас не касается.
-Да? – Эвин расхохоталась. – Мы едим человеческую пищу, потому что чувствуем голод. Мы любим, ревнуем, ненавидим, предаем…скажешь, что нет?
-Не скажу.
-То, что нас отделяет от людей, это то, что мы колдуем…колдовали.
Эвин умолкла. Бросила быстрый взгляд в сторону спальни Регара. И она, и Абигор знали за долгие годы, что Регар никогда не спал так долго. Сейчас же, когда каждый день был как благословение всего мира, спать не хотелось. Разве не много они спали за свои жизни? Зачем нужен сон, когда жизни осталось с неделю?
-И долгая жизнь, - Абигор облизнул пересохшие губы. – Долгая жизнь. Впрочем, да. Здесь я не прав. Все относительно. Помню, читал о бабочках, что живут два или три дня. Для них, средняя человеческая жизнь – непозволительное чудо. Для нас, магов, люди были бабочками, а теперь мы хуже, чем они. Бабочки привыкли жить по два-три дня. Они знают, рождаясь, что жизнь их коротка и знают, как жить. А что до нас? Мы разбалованы историей.
-Я знала мага, что воспитывал Брута. Я знала его лично. Он путал дни и даты, он путал все на свете, но он видел его! даром, что ничего не мог рассказать.
-А я знал мага, что видел восстание Спартака, что плавал вместе с викингами и дрался с крестоносцами. И что… я чувствовал тогда от него мощь истории и сожалел, что не жил так долго. Но этот маг ушел одним из первых, он слишком задержался на земле.
-А какое раннее событие видел ты? – тихо спросила Эвин. Они были знакомы очень давно, но ни разу она не задавала этот вопрос.
-Так и не ответишь. Наверное…- он помедлил. – Нет, совершенно точно не ответишь.
Память! Людская ты вещь! Держать в уме тысячу и одно заклинание, формулы, схемы. А потом…жить? Жить так долго, что путаются события и люди. Кажется, было какое-то побоище в его памяти. а потом пришел король Карл Девятый? Или наоборот? Или это все было после чумного бунта? Или нет…
-Я не знаю. – в ответе горечь всего прожитого и нерассказанного, утаенного. – Мы с тобой познакомились в тысяча семьсот шестьдесят втором году.
-Шестьдесят восьмом! – возразила Эвин. – В шестьдесят втором ты познакомился с Регаром.
-Нет, с ним я познакомился в пятьдесят седьмом.
-Невозможно, в пятьдесят седьмом он сидел в темницах Люксембургской тюрьмы!
-Нет, он сидел в Люксембургской тюрьме через тридцать лет от нашего знакомства!
-Он не мог этого сделать, мы переехали за полгода до тридцатилетия!
Эвин и Абигор осеклись, глядя друг на друга. Сейчас это было неважно. Весь их спор не имел ничего важного. Но они пытались спорить, чтобы почувствовать, что еще живы. Чтобы знать, что были живы. Но что виделось им в пути? В таком долгом пути? Что стоили эти годы? Цинизм, отвращение, радость…они видели все, только гораздо больше, чем люди. И жили, гордясь тем, что стоят выше людей.
-Регар бы рассудил.
-Рассудил…- эхом отозвалась Эвин, но покачала головою. – Никто нас уже не рассудит.
***
Они сидели дальше, не зная, почему не могут заставить себя подняться. Люди встают для цели, для встречи нового дня, а им? Для чего вставать теперь им?
-Надо проститься, - сказал Абигор, наконец, но не мог заставить себя встать. – Надо.
-Конечно, - согласилась Эвин и тоже не пошевелилась.
-Что ты будешь делать, когда меня не станет?
-Может быть, я уйду первая, - пожала плечами когда-то волшебница.
-Я был сильнее.
-Тогда ты уйдешь первым, да.
Абигор хотел сказать, что ему жаль оставлять Эвин с таким грузом, но он не мог ничего придумать. О каком утешении могла идти речь? Абигор произносил речи много раз, но сейчас внезапно понял, что все они были шаблонными и пустыми и действовали на людей, которые за сотни лет к речам не привыкли.
-Регар, наверное, был старше тебя, - предположила Эвин, глядя в закрытую дверь. – Забавно, я думала, он где-то моих лет.
-Мы не помним имен, думаешь, мы помним точно наши жизни и года? Но что ты станешь делать?
-Ждать своего срока, - Эвин пожала плечами. – Что я еще могу? ответ очевиден.