— Не говори так, — попросила Франни. — Только не при Люси. Это разобьет ее сердце.
— Я думаю, они были принесены в жертву. Бог всегда требует жертвы. Его руки в крови. Почему? Я не могу ответить. Я не очень-то умен. Возможно, мы сами принесены в жертву. Я знаю только то, что бомба взорвалась там, а не здесь, и мы на некоторое время спасены. На очень короткое время.
— Флегг погиб? Действительно?
— Не знаю. Думаю… мы должны противостоять ему. И со временем, когда кто-то найдет место, где выращивали вирусы, подобные Капитану Мертвая Хватка, засыпать это место землей и засеять семенами, а потом молиться. Молиться за всех нас.
Намного позже тем же вечером, незадолго до полуночи, Стью вез Франни по безмолвным больничным коридорам в кресле-каталке. Рядом с ними шла Лори Констебл. Франни проследила, чтобы Стью договорился о приеме у Джорджа.
— Судя по твоему виду, это тебя должны везти в кресле, Стью Редмен, — посочувствовала Лори.
— В данный момент я чувствую себя нормально, — возразил Стью.
Они подошли к большому окну, открывающему взгляду комнату в розово-голубых тонах. Только одна колыбель была занята, в первом ряду.
Стью с волнением заглянул в окно.
«ГОЛДСМИТ-РЕДМЕН ПИТЕР, — гласила табличка на колыбели, — МАЛЬЧИК, М. ФРАНСЕС ГОЛДСМИТ, О. ДЖЕСС РАЙДЕР (П.)».
Питер плакал. Его маленькие ручонки были сжаты в кулачки. Лицо покраснело. На головке торчал хохолок поразительно черных волос. Голубые глаза малыша смотрели, казалось, прямо в глаза Стью, как бы обвиняя его во всех своих несчастьях. Лоб его пересекала вертикальная полоска… «я хочу» — складочка.
Франни снова плакала.
— Франни, в чем дело?
— Все эти пустые колыбельки… — Слова ее прерывались всхлипываниями. — Вот в чем дело. Он здесь совсем один. Неудивительно, что он плачет, Стью, он ведь совсем один. Все эти пустые колыбели, Боже мой…
— Он недолго будет в одиночестве, — сказал Стью, обнимая ее за плечи. — И мне кажется, что он со всем отлично справится. Как ты считаешь, Лори?
Но Лори оставила их вдвоем перед окном в детскую.
Морщась от боли в ноге, Стью присел перед Франни на колени и неуклюже обнял ее, и они в немом восторге смотрели на Питера, как будто ребенок был первым живым существом, появившимся на земле. Вскоре Питер заснул, скрестив на груди ручонки, а они все смотрели на него и думали… что его вообще могло и не быть здесь.
Глава 18
Наконец-то зима осталась позади.
Она была долгой, и для Стью, привыкшего к мягкой зиме Восточного Техаса, она показалась фантастически трудной. Через два дня после его возвращения в Боулдер ему снова сломали ногу, соединили и наложили гипс, который сняли только в начале апреля. К тому времени гипс стал походить на невообразимо сложную карту дорог; казалось, все жители Боулдера поставили на нем свой автограф, хотя это было практически невозможно. В начале марта снова появились прибывающие, и вскоре в Свободной Зоне собралось почти одиннадцать тысяч человек, согласно записям Сэнди Дю Чинз, которая возглавляла теперь Бюро по переписи населения, состоящее из двенадцати человек, Бюро, имевшее свой собственный компьютерный терминал в Первом Национальном банке Боулдера.
И вот Стью, Франни и Люси Суэнн, стоя на поляне для пикников на склоне горы Флагстафф, наблюдали за игрой в прятки. Кажется, все дети Свободной Зоны были вовлечены в нее (и многие из взрослых тоже). Настоящая корзинка, украшенная ленточками и наполненная фруктами и игрушками, была в руках у Тома Каллена. Том водил, выкрикивая считалки. От него не могли спрягаться ни Билл Джеринджер (несмотря на то что Билл провозгласил себя слишком старым для такой детской забавы, он с удовольствием включился в игру), ни Лео Рокуэй, притаившийся за скалой Брентнера. И вот уже сотни две детишек, выбывших из игры, продолжали поиски шести оставшихся. При этом они вспугнули не менее десятка диких оленей, явно не желавших участвовать в этой шумной кутерьме.
А двумя милями выше, на Плато Восходящего Солнца, как раз в том месте, где Гарольд Лаудер ждал нужного момента, чтобы заговорить по своей рации, все было готово для богатого пикника. В полдень две или три тысячи сядут вместе, будут смотреть на восток в направлении Денвера, лакомиться олениной, яйцами, сэндвичами с ореховым маслом и джемом и свежим пирогом на десерт. Это может оказаться последним массовым собранием в истории Свободной Зоны, затем люди спустятся в Денвер и станут собираться на стадионе, где когда-то «Бронкос» играли в футбол. Теперь, в майский день, ручейки превратились в мощные потоки иммигрантов. С 15 апреля пришло еще восемь тысяч человек, и теперь в Боулдере насчитывалось около девятнадцати тысяч — бюро Сэнди не успевало вести точный счет. Дни, когда приходило только пятьсот путешественников, были очень редкими.