Но Микаш искал Лайсве исправно, не сдавался, даже когда все отчаялись, хотя в глубине души не желал её находить, как не желал этой свадьбы и этого ребёнка. Не видеть бы её никогда!
Может, и правда пора остановиться? Не вести так тщетно, не поддаваться привычке и упрямству, двинуться вперёд и навсегда захлопнуть дверь. Но почему перед глазами до сих пор постель с кровавыми простынями, а в ушах — злорадство лесной ведьмы: «Потеряешь, глупый, потеряешь. Не её даже, душу свою потеряешь. А без души ты что? Такое же бесполезное и жалкое создание, как и все остальные».
— Сегодня заночуем здесь, а завтра разведаем ту дорогу. Если ничего не найдём, сделаем, как вы хотите, — решился Микаш.
Вихрь снежинок сплетался в силуэт Лайсве. Она танцевала соблазнительно, манила, как безумие Северной звезды. Тонкая стежка вилась в сумраке деревьев, пока не исчезала в чащобе. Нет там Лайсве, нигде нет, сгинула, как та невидаль. Поделом! Завтра всё закончится. Только мороз кусал щёки злыми слезами.
Отряд выехал с рассветом. Свежий снег скрипел под копытами, лошади высоко задирали ноги, всадников нещадно трясло. Обманчивая стежка всё вихляла между кручами и оврагами, огороженная частоколом елей. Из низкого заиндевелого кустарника выглядывали острые сучья поваленных деревьев. Уже змеились тенями синие сумерки, а ничего не менялось, словно леший заблудил отряд по кругу.
— Едем назад? — забеспокоился Ульрих.
— Последний поворот, — ответил Микаш. Надо очистить совесть.
Он подтолкнул мощного рыже-чалого жеребца вперёд. Бесстрашный Беркут давно пал смертью храбрых. Медное грызло его узды на чёрных волосах из его же хвоста болталось у Микаша на шее. Талисман и память о верном товарище. Ушли весёлые денёчки ратных подвигов и воинской доблести, ушла чистая и полная надежд молодость — безвозвратно. Пора заканчивать!
Микаш обернулся. Отряд пропал! Его поглотили непроглядно-сизые щупальца тумана.
Конь захрапел, испуганно раздувая ноздри. Микаш дёрнул поводом, осаживая, но жеребец закусил удила и рванул наутёк. Микаш едва не вылетел из седла. Свистело в ушах, залепляли глаза белые хлопья. В сугроб не свернуть — узкая колея, а по бокам демон ногу сломит.
Отовсюду выглядывали колдовские глаза. Ночная синь сгущалась в плотные фигуры демонов. Они заступали дорогу спереди и сзади. Ели выворачивали из снега могучие корни, сосны вытягивали узловатые ветви, зловеще поскрипывали стволы.
Вылетали из скрытых сугробами бочагов болотные огоньки, жалили лицо, слепили, набивались в рот и уши. Скалились в кустах зубастые варги, рычали, пружинясь к прыжку. Подтягивались едва отличимые от снега лешаки, удлинялись седые плети-бороды, чтобы достать до незадачливого всадника.
Сколько нечисти повылезло! Явно мстить собрались: от отряда отделили, окружили. Ишь как расстарались ради леса своего поганого! Плевать на жизнь — она ничего не стоит, но и дешёво победа им не достанется!
Микаш вскинул лук и выпустил стрелу, ещё одну и ещё. Конь присел на задние ноги и попятился. Ему на круп бросился варг, жеребец лягнул его в черепушку. Спереди ещё две твари налетели. Конь взвился на дыбы, отбиваясь копытами и зубами. Микаш отмахивался кистенём, сталкивал копьём. Сколько это длилось?
Твари атаковали со всех сторон когтистым ковром. Конь опрокинулся, взрывая снег до земли. Микаш сгруппировался и тут же подскочил. Варг вцепился его штанину, бедро над коленом пронзила острая боль. Меч со звоном освободился из ножен. Взмах, кровавый росчерк в морозном воздухе. Иссечённый варг отлетел в сторону, даже не заскулив. Но коня уже рвали на части другие демоны.
Микаш бросился к тропе. Острая ветка разодрала одежду и поцарапала плечо. Вокруг лодыжек обвивались седые бороды. Мчались по пятам варги. Микаш раскручивал клинок петлями, пронзая чернильные тени. Ноги вязли в сугробах, проваливались по колено, пот катил градом под ворохом меховых одежд, сердце выпрыгивало из груди. Плечо саднило, рукав набух и отяжелел. Горячая кровь стекала из раны на бедре в сапог. Микаш хромал всё сильнее и отчаянно отбивался.
Сгущалась темень перед рассветом. Вот и костлявая! Пришла, милая, что метель, белая, холодная и нежная одновременно. Микаш протянул руки к танцующей фигуре Лайсве из снежинок. Здравствуй, родная! Я так долго искал тебя, так хотел обнять в этот последний миг!
Зимнюю сказку пронзил огненный шар. Захрупал под копытами снег, зафырчали кони. Свистели стрелы, скалились демоны, подступала Сумеречная рать. Зажглись огненные шары и с гудением устремились в демонов, оставляя лишь запах палёной плоти.