Мальчишка дрался настолько отчаянно, что враги разлетались как щепки. Разбитые кулачищи махали до тех пор, пока никого рядом с Лайсве не осталось. Окровавленный и помятый, мальчишка поднял её с пола, такую же измученную и несчастную, как он сам. Лайсве улыбнулась ему так искренне, как никогда не улыбалась Микашу.
— Как твоё имя, доблестный юноша? — она ласково коснулась расплывающегося на его скуле синяка.
— Моё имя Микаш из села Остенки, которого больше нет. Я простолюдин, что не знает даже своего отца. Я совершаю подвиги, а почести за них получают другие. Вёльва предрекла, что когда-нибудь я превращусь в самого злого демона. За душой у меня ничего нет. Сегодня я умру, но хочу, чтобы вы знали, я люблю вас больше самой жизни. Станцуйте со мной последний танец!
Она прижалась к мальчишке так крепко, как никогда не прижималась к Микашу взрослому. Целуя его глаза, Лайсве прошептала:
— С тобой единственным я станцую все танцы, какие пожелаешь. Только живи, поборись ещё немного. Я в тебя верю. Против всего мира мы выстоим вместе! — она дотронулась лбом до его лба и поцеловала в губы так, как никогда не целовала Микаша взрослого.
Или целовала? Микаш приложил плацы ко рту. Вспомнить бы не её даже, а того мальчишку. Как он стремился к великим свершениям. Как умел мечтать и любить, не ревнуя до помрачения, не требуя ничего взамен, кроме возможности иногда видеть её улыбку. Благодаря этому Микаш был способен на настоящие подвиги, а не как сейчас, ради потехи и трофеев. Возвратить бы всё: молодость, веру, невинность. А прежде всего душу — хрупкую, болезненную и нежную вторую половину, которая наделяла бренное существование смыслом.
Увидеть бы Лайсве снова хоть одним глазком! Высказать всю неприглядную, выставляющую его слабаком и тряпкой, правду. В последний раз, как этот прекрасный в своей дерзости мальчишка-слуга.
«Сегодня я умру, чтобы ты узнала, как сильно я люблю тебя».
Микаш очнулся, перебирая в руках верёвку. Что-то обвилось вокруг другого его запястья. Микаш скосил взгляд. Аспид! Да ещё какой! Ядовито-красный, на капюшоне узор — золотые глаза. Микаш стряхнул змею и запустил в неё подвернувшимся под руку горшком. Глиняные черепки разлетелись по полу, аспид исчез бесследно, словно нашёл дыру в пористом камне.
— Хэрриет? — Микаш обернулся.
По медным волосам нагой красавицы бегали всполохи. В змеиных глазах сузились вертикальные зрачки. На бронзовой коже сверкала тонкая татуировка — алые астры по всему телу. Какой же он глупец! Такие идеальные черты не могли принадлежать человеческой дочери!
— Не заставляй меня ждать, — пухлые губы растянулись в ухмылке.
Микаш лихорадочно приглядывался к аурам. Людей здесь нет! Испарился аромат благовоний. Пахло лишь дымом и серой. Микаш потянулся за одеждой. Хоть меч остался. Люди лорда Игниса пытались отобрать, мол, на что он тебе в гостях? Но настаивать не стали — боялись подозрения вызвать.
— Мне нужно в пиршественный зал, с твоим отцом поговорить. Забыл поблагодарить его за такую замечательную дочь! — отговаривался Микаш, натягивая штаны и рубаху. — Я мигом!
Хэрриет гортанно рассмеялась, скользнул по губам тонкий раздвоенный язык. Дверь захлопнулась и растворилась в пористом камне. Микаш ошалело выдохнул.
— Куда же ты, муженёк? Бежишь, даже не исполнив супружеский долг?
— Я тебе не муж! Ты меня околдовала!
— Тебе ли не знать, что если душой чист и сердцем крепок, никакие чары не подействуют. Догадался, кто я?
— Демон?
Она снова рассмеялась:
— Ох уж эти смертные — близорукие и недалёкие, даже лучшие из них. Я Уот, Повелительница огня. Мой муж Вулкан, которого вы почитаете как доброго врачевателя, был подлецом. Втёрся ко мне в доверие ласковыми речами, выкрал мои секреты и сбежал к вам, навозным червям!
Микаш вытаращил глаза и сглотнул:
— Я вам очень сочувствую, но право же, где я, а где ваш муж?
— Острить-то ты мастак! Теперь я мщу всем неверным мужьям. А ты был неверен, пускай даже только в мыслях.
В голове всё перепуталось, лишь усилием воли удалось сообразить: нападение демонов, неожиданная помощь, радушие высокородных и быстрая свадьба — всё, чтобы заманить его в ловушку! Наверняка в этом замешан Безликий.
— Это вы скрыли от меня Лайсве!
— Ты и впрямь не понимаешь? Она тебе только божественной милостью досталась, подарком, знаком особого расположения. Такими вещами нельзя пренебрегать. А что сделал ты? Сорвал с неё кожу и швырнул в огонь, упиваясь ревностью и обидой, хотя она молила тебя остановиться. Ты уже три года её ищешь и давно бы нашёл, если бы желал этого. Так не время ли отпустить?