Чем дальше они шли, тем становились печальнее.
В Земле Обетованной отнюдь не текли молоко и мед. Это была страна зловонных болот, оголенных склонов, каменистых полей и бесплодной почвы. Эта земля давно растеряла свое древнее плодородие и лежала перед ними голая, вся в ранах.
В центре Галилеи они поднялись на прославленную гору Табор, которая сыграла такую большую роль в истории их народа. Здесь еврейская Жанна дАрк Девора и ее полководец Барак устроили засаду, наголову разбив врага, который пытался завладеть страной. Вокруг со времен крестоносцев лежали руины, а неподалеку, на месте, где произошло преображение Христово, стоял маленький монастырь. С грустью смотрели братья на безрадостную картину, представшую их глазам: серая, лишенная растительности, умирающая земля.
Они продолжали путь с тяжелым сердцем, окруженные тенями прошлого. Вот гора Гильбоа, где в битве пали Саул и Ионафан и где похоронен Гедеон, вот Вифлеем и Иерихон…
Дойдя, до Иудейских гор, они снова воспряли духом! Древние террасы стояли еще с того времени, когда сотни тысяч евреев пожинали здесь богатые плоды земли. Теперь от изобилия не осталось и следа: склоны гор лежали нагие, выветрившиеся. И все же один вид этих древних террас глубоко взволновал юношей.
Добравшись до вершины, Иося и Яков Рабинские наконец увидели город Давида!
Иерусалим! Кровь их сердца, самая сокровенная мечта! В это мгновение они забыли все горести и перенесенные муки. Братья вошли в город через Дамасские ворота и направились по узким проулкам и торговым рядам к знаменитой синагоге Хурва.
— Эх, был бы отец с нами! — вздохнул Иося.
— Если я тебя забуду, Иерусалим… — прошептал Яков молитву изгнанников.
От синагоги они пошли к единственной стене, сохранившейся от древнего Храма. Эта стена, величайшая святыня для всех евреев, стояла рядом с мечетью Омара.
Когда братья стали искать ночлег, их постигло жестокое разочарование. Впервые Иося и Яков столкнулись с тем, что евреи отказывают им в гостеприимстве.
Евреи Иерусалима — хасиды, религиозные фанатики — толковали закон Божий с такой строгостью, что им приходилось отказываться от очень многого. Даже в черте оседлости эти сектанты жили обособленно от всех прочих евреев. Они с неприязнью относились к билуйцам, а «Друзей Сиона» считали богоотступниками.
В эту ночь братья чувствовали себя непрошеными гостями в собственной стране. Они распрощались с Иерусалимом, спустились с Иудейских гор и направились в Яффу.
Этот древнейший город, служивший портом еще финикийцам, очень походил на Бейрут, Алеппо или Триполи. Те же узкие улицы, та же грязь и то же запустение. Правда, неподалеку находились несколько еврейских селений: Ришон-Лецион, Реховот, Петах-Тиква. В самой Яффе жили евреи-торговцы, было даже агентство для еврейских иммигрантов. Здесь-то они и узнали наконец всю правду. Во всей Палестинской провинции Оттоманской империи проживало всего лишь тысяч пять евреев, в основном старики, посвятившие жизнь молитве. Они жили в четырех городах, считавшихся святыми: Сафеде, Хевроне, Иерусалиме и Тиверйаде. Сельскохозяйственные поселения, созданные руками евреев, были в очень тяжелом положении. Они существовали только благодаря помощи богатых европейских евреев: барона де Гирша, Ротшильда и швейцарского миллионера де Шумана. Высокие идеалы билуйцев понемногу улетучивались. Одно дело — мечтать о восстановлении Дома Иакова в каком-нибудь подвале в черте оседлости и совсем другое — преодолевать нечеловеческие трудности в самой Палестине. У билуйцев не было никакого сельскохозяйственного опыта. Их богатые покровители посылали им на помощь специалистов, но в итоге все сводилось к использованию дешевой рабочей силы арабов и выращиванию двух-трех культур на экспорт: маслин, цитрусовых, винограда. Вести настоящее хозяйство никто не пытался.
Доходы евреев облагались огромными налогами, перед ними воздвигались немыслимые преграды и ограничения. Разбойничьи банды бедуинов смотрели на них, как на обреченных, так как евреи не умели, да и не хотели, обороняться.
И все же в окрестностях Яффы набралось несколько молодых парней вроде братьев Рабинских, перенявших идеи билуйцев. Задача возродить обнищавшую страну казалась почти невыполнимой, но если бы в стране собралось побольше евреев, можно было бы попробовать. Иося считал, что рано или поздно российские евреи ринутся в Палестину толпами, — погромы происходили все чаще, а черта оседлости уже была охвачена брожением.