Вдоль всего берега тянулись нетронутые места обитания гигантских североатлантических крабов, достигавших шестнадцати дюймов в поперечнике. Не может быть, что при некоторой инициативе не удастся приохотить американскую публику к крабам! Да эти олухи пальчики оближут! Пройдет не больше года, и его крабы станут в Америке таким же деликатесом, как омары, черепахи и мидии. Можно замораживать этих гигантов и доставлять в Штаты самолетами. Перекупщики с руками оторвут. Не успеешь оглянуться, как разбогатеешь. Вся страна будет знать Стреча Томпсона, короля крабов.
Получилось, однако, не совсем так, как мечтал Стреч: человечество еще не доросло до его крабов. Самолет, бензин и зарплата летчика съедали больше, чем он выручал. Однако Стреч был не из тех, кто сразу сдается. Хитроумной бухгал-терией и бойким языком он отбивался от кредиторов и продолжал ходить в директорах авиакомпании. С помощью проволоки, слюны да жевательной резинки он не давал развалиться своим трем машинам, ухитрялся держать их на лету. Когда казалось, что надежды больше нет, его всегда выручал какой-нибудь выгодный груз.
Единственное, в чем Стречу повезло, так это со старшим, и частенько единственным, летчиком Фостером Джи Мак-Уильямсом по кличке Текс, которая выдавала в нем уроженца Техаса. Фостер Джи в войну служил в ВВС и был, как выражался Стреч, «самым чертовским старшим пилотом из всех, кто когда-либо служил в этих чертовских авиакомпаниях». Ловкость Фостера Джи была такова, что никто в Номе не решился бы поставить против него и цента, если бы он взялся, скажем, посадить свой Си-47 на краю айсберга в лютую пургу, будучи вдребезги пьяным. Собственно, Стреч не раз даже пытался устроить такое пари, достаточно крупное, чтобы игра стоила свеч, но вечно что-нибудь мешало: то стихала пурга, то Фостер никак не пьянел…
Мак-Уильямс был истым бродягой и любил летать по-настоящему, а не просто ползать на первоклассной машине по накатанной трассе с заранее расписанным маршрутом. Скучно! Вот рискованные полярные полеты — это другое дело.
В один прекрасный день Мак-Уильямс зашел в будку, стоявшую в конце взлетной дорожки, — контору, диспетчерскую, а заодно и жилище Стреча Томпсона.
— Ну его к черту, Стреч! — буркнул он. — Мороз сегодня такой — кишки коченеют.
У Стреча был невинный вид кошки, проглотившей канарейку.
— Фостер, — сказал он, — а как _ты смотришь на то, чтобы получить полный расчет и податься в более теплые края?
— Тебе бы только шутить, а меня от твоих шуток тошнит.
— Я не шучу, Текс. В жизни не отгадаешь…
— А что такое?
— Угадай.
Фостер пожал плечами:
— Ты продал свою лавочку?
— Точно.
Фостер Джи Мак-Уильямс присвистнул:
— Где же ты такого дурака нашел?
— Мне их анкетные данные ни к чему. Я проверил их чек — он настоящий. Вот и все, что мне нужно, как сказала одна детка в кабачке.
— Да неужели! Но это же чудно, Стреч. Твоя лавочка даже мне стала надоедать. А сколько мне, по-твоему, причитается?
— Вместе с премиальными что-то около четырех тысяч. Фостер Джи Мак-Уильямс присвистнул:
— Вот теперь будет лафа! Напьюсь так, что до самой Южной Америки хватит. Потому что я беру курс именно туда, Стреч. Подхалтурю немножко. Я слышал, там платят шальные деньги за переправку динамита через Анды.
— Да, но туг есть одна загвоздка… — начал Стреч.
— Я так и думал.
— Дело в том, что мы должны доставить наши три машины новым хозяевам. Двух парней я уже нашел, а вот для третьей машины. — никого.
— Ты хочешь сказать, что, кроме меня, не найти дурака, который согласился бы лететь на твоем примусе номер три? Что ж, пускай так. Куда надо их доставить?
— В Израиль.
— Куда?
— В Израиль.
— В жизни не слыхал.
— Я сам как раз искал на карте, когда ты вошел.
Томпсон и Мак-Уильямс облазили карту обоих полушарий вдоль и поперек, искали добрых полчаса. Все напрасно. Наконец Текс выпрямился.
— Знаешь что? Кажется, кто-то подшутил над тобой.
Они съездили в Ном, обошли все кабаки, расспрашивая, где бы мог находиться этот Израиль. Два человека что-то слышали о нем, но точно ничего сказать не могли. Стреча, несмотря на мороз, уже было прошиб пот, когда кто-то по-советовал им разбудить хозяина книжной лавки.
— Да ведь это же Палестина, — сердито заорал хозяин. — И ради этого вы врываетесь ко мне среди ночи!
Поискав еще немного на карте, они наконец нашли. Фостер в сомнении покачал головой.
— Черт возьми, Стреч, — проворчал он, — да ведь эта страна свободно разместится на айсберге средних размеров. Если не держать ухо востро, запросто пролетишь мимо.