Вместе с «мессиями» зародилась и еврейская мистика: появились толкователи, ищущие в Священном. писании объяснения вековым страданиям. Посредством запутанной системы, так называемой каббалы, мистики надеялись найти путь, по которому Господь вывел бы их народ из одичания и гибели. Отчаянно стремясь обрести спасение, каббалисты создавали фаталистические интерпретации Библии, основанные на мистицизме, на нумерологии, а то и просто на сокровенных чаяниях.
В это же время возникла секта хасидов. Эти люди, желая уйти от горестной действительности, целиком погружались в молитвы и изучение Священного писания.
«Мессии», каббалисты, хасиды — всех их породило отчаяние.
Мендель Ландау это знал. Он знал также, что были и более светлые периоды, когда гнет не так душил евреев и законы смягчались. История самой Польши была сплошным кровопролитием. Поляки дрались за свою честь и свободу в нескончаемом потоке войн, восстаний и переворотов. Польшу не раз расчленяли; если она не была оккупирована, то ей грозила оккупация. В этих непрерывных войнах евреи брались за оружие и тоже дрались плечом к плечу с поляками, ставя польское дело выше своего собственного.
В 1939 году Польша была республикой. В ней жили более трех миллионов евреев, и они играли немалую роль в жизни страны. Но гонения на них не прекратились. Они лишь приняли менее жестокие формы. По-прежнему с евреев взимали особый налог, по-прежнему их душили экономически. Поляки все так же винили евреев, если на страну обрушивались ливни, засухи и прочие бедствия.
Гетто ликвидировали, но для Менделя Ландау вся Польша, где бы он ни жил, превратилась в сплошное гетто. Начиная с 1936 года по стране опять пошли еврейские погромы; в Бжеще, Ченстохове, Бжитике то и дело слышалось улюлюканье хулиганов, набивших руку на грабежах и на издевательствах над евреями.
Итак, Мендель Ландау и Иоганн Клемент пришли к противоположным выводам. Семь веков жили предки Менделя Ландау в Польше, но он все равно считался здесь чужаком и хорошо это осознавал.
Мендель был простой, очень скромный человек. Лия, его жена, была самая заурядная женщина, преданная и работающая до изнеможения.
Мендель Ландау хотел оставить своим детям хоть какое-нибудь наследство. У него не было фанатизма хасидов, он не верил в мессию и выкладки каббалистов. Мендель Ландау слабо придерживался веры своих предков. Он отмечал еврейские праздники, как большинство христиан празднуют Пасху и Рождество, но Тора была для него не столько священной книгой, сколько историей его народа. Таким образом, он не внушил своим детям сколько-нибудь твердого религиозного чувства.
Зато Мендель Ландау дал своим детям идею. Она была призрачной, нереальной — всего лишь мечтой. Он внушил им, что евреи должны когда-нибудь вернуться в Палестину и воссоздать там свое древнее государство. Только тогда они смогут добиться равенства с другими народами.
Мендель Ландау был пекарем. Весь его мир состоял из забот о семье, пище, крове, одежде и образовании для детей. Даже в самых смелых мечтах Мендель не представлял всерьез, что он или его дети когда-нибудь увидят Палестину. Но он верил в идею.
Мендель был не одинок среди польского еврейства. Из трех с половиной миллионов евреев этой страны несколько сот тысяч верили в те же идеалы, отсюда бил неиссякаемый источник сионизма. Были религиозные сионисты, сионисты-социалисты, воинствующие сионисты и сионисты-торговцы умеренного толка.
Будучи членом профсоюза, Мендель принадлежал к сионистско-социалистической группе, называвшей себя «Искупители». Время от времени на собрания группы приходили люди из Палестины, здесь кипели споры, обсуждались книги и брошюры, пелись песни, устраивались веселые праздники с танцами, и всех пронизывала неистребимая надежда, что их общая идея не умрет.
«Искупители», как и друтие сионистские группы, создавали сельскохозяйственные фермы, где юноши и девушки привыкали к земледельческому труду. Затем молодежь отправлялась в Палестину обрабатывать и осваивать купленные евреями земли.
Семейство Ландау насчитывало шесть душ. Кроме Менделя и Лии, был еще старший сын Мундек, стройный парень лет восемнадцати, — тоже пекарь. Прирожденный вожак, он руководил в «Искупителях» секцией. Были еще две дочери: Руфь, семнадцати лет, робкая, как и сама Лия когда-то, влюбленная в Яна, одного из вожаков «Искупителей», и четырнадцатилетняя Ревекка. А еще был Дов, любимец семьи, — светловолосый десятилетний мальчуган с огромными глазами. Он был слишком мал, чтобы состоять в «Искупителях», — и боготворил своего брата Мундека, который снисходительно позволял ему изредка приходить на собрания.