Возмущение печати действиями англичан веге нарастало. Прошла еще неделя. Затем еще одна.
Наконец интерес к противостоянию ослабел. Но вскоре на берег доставили первого еврея. Он был мертв. Последовал новый взрыв возмущения мировой печати. Капитаны всех трех кораблей доложили, что беженцы как никогда полны решимости не сдаваться. Нажим на Уайтхолл все усиливался. Англичане поняли: если на берег будут доставлены новые трупы, дело примет скверный оборот.
Тогда они прибегли к обходному маневру и предложили беженцам переговоры, рассчитывая, что удастся найти компромисс, который позволит им выйти из этой истории с честью. Но со всех кораблей пришел один и тот же ответ: «Мы согласны высадиться только в Палестине».
Пошла шестая неделя. После смерти еще одного беженца англичане поставили ультиматум: либо евреи высадятся на берег, либо вся ответственность за дальнейшее падет на них. Было не совсем ясно, о какой ответственности идет речь, но, когда беженцы отклонили ультиматум, англичане начали действовать.
«Эмпайр Гардиан» и «Эмпайр Риноун» получили приказ немедленно поднять якоря и следовать в Гамбург, расположенный в британской зоне оккупации. Пассажиров этих кораблей было приказано высадить на берег и отправить в Дахау до дальнейшего распоряжения..
Пока «Эмпайр Гардиан» и «Эмпайр Риноун» направлялись через Гибралтарский пролив в Германию, Моссад лихорадочно строил планы посадить на два других судна пятнадцать. тысяч новых беженцев, чтобы снова нелегально вывезти их в Палестину. Когда «Риноун» и «Гардиан» прибыли в Германию, возмущение мировой общественности бесчеловечной английской политикой достигло предела. Однако моральная победа, одержанная Моссадом над Англией, была довольно безрадостна.
Последнему из трех кораблей, транспортному судну «Магна Харта» англичане все же разрешили высадить беженцев на Кипре. Дову Ландау повезло. Свой шестнадцатый день рождения он отпраздновал не в Дахау, а в Караолосе.
Глава 28
Следующий день рождения Дов встретил там же, в лагере. Он молча лежал на койке, глядя в потолок. Он вообще ни с кем не разговаривал с того самого дня, когда его вытащили из трюма «Земли Обетованной». Длинные недели стояния на якоре перед Тулоном еще более ожесточили его.
В Караолосе с ним пытались разговаривать десятки людей: врачи, учителя, пальмахники, но Дов никому не доверял и никого не хотел видеть. Никому так и не удалось пробить стену его молчания.
Днем он лежал на койке. Ночью же гнал от себя сон, ибо со сном всегда приходили воспоминания. Вновь и вновь Дов видел, как открываются двери газовых камер Освенцима. Долгими часами он разглядывал номер, наколотый на руке: 359195.
В палатке напротив жила девушка. Красивая — таких он еще не видел: в местах, где ему приходилось жить, женщины не могли быть красивыми. Она возилась с малышами, улыбалась ему и не сердилась на его отчужденность, как все остальные. Это была Карен Хансен-Клемент.
Карен тоже обратила внимание на Дова и поинтересовалась, почему этот парень не учится в школе, ни с кем не знается. Ее предупредили: держись подальше от него, он не в себе и, пожалуй, даже опасен.
Предупреждение только раззадорило Карен. Она знала, что Дов был в Освенциме, и испытывала к нему сострадание.
Однажды Дов лежал, как обычно, на койке и глядел в потолок. Вдруг он почувствовал, что кто-то зашел в палатку, и молниеносно спрыгнул на пол. Перед ним стояла Карен. Мальчик напрягся.
— Не одолжишь мне ведро? Мое прохудилось, а водовоз вот-вот подъедет.
Дов молча смотрел на нее.
— Я говорю, ведро не одолжишь?
Дов что-то проворчал.
— Так как же? Да или нет? Ты что, немой?
Они стояли, как два петушка, приготовившиеся к драке.
Карен уже жалела, что зашла в палатку. Она глубоко вздохнула:
— Я живу напротив.
Дов молчал, не сводя с нее глаз.
— Ну, дашь ведро?
— Чего тебе здесь надо? Зачем ты пришла сюда?
— Я пришла, чтобы попросить ведро. Много ты о себе воображаешь!
Дов отвернулся, сел на койку и стал грызть ногти. Прямота Карен обезоружила его. Он показал на ведро, стоявшее в углу, и посмотрел на девушку искоса. Карен взяла ведро.
— А тебя как зовут? Приду возвращать ведро, а как обратиться, не знаю.
Он не отвечал.