Все взвалено на главкома Каменева. И на ЦК. На тех, кто находился в Москве, кто вырабатывал, как выяснилось, «априорный» план и кто утверждал его. Он, наркомвоен и председатель Реввоенсовета, ни при чем. А где же место, на которое сам себя поставил Троцкий в тех событиях? Нет его ни в Москве, нет и в ставке командюжа.
Хруст кожи кресла отвлек Владимира Ильича от обидных мыслей; озабоченно глядя на усаживающегося Троцкого, он тихо, с ясным укором, пожимая плечами, заговорил:
— Смущен я до крайности, Лев Давидович… Вас нигде нет. Да, да. Вот пытаюсь определить ваше местонахождение… Не могу. Ни в Кремле, ни на Знаменке, ни в штабе Южного фронта. Где же вы?.. И почему вдруг, ни с того ни с сего, ныне действующий на юге стратегический план — «априорный»? Еще вчера вы этого не утверждали. Напротив, страстно, как и все, что бы вы ни делали, проводили его в жизнь… Нет, нет, не укладывается у меня в голове.
Какое-то шевеление в конце приставного стола, там, где сгрудились бывшие теперь уже члены Реввоенсовета Южного фронта, Сокольников, Лашевич, Владимиров, Окулов. Кто из них рискнет замахнуться на высокий авторитет? Окулов? Увидел резко очерченный нос енисейца; на VIII партсъезде разделал, что называется, под орех наркомвоена, командовавшего «из окна вагона». Правда, тогда Троцкого не было в зале, получилась как бы заглазная критика. А сейчас? Глаз в глаз, сидят почти напротив, рукой подать. А может, Владимиров? Худое, впалощекое лицо петроградца встревожено. Мирон Константинович, давно знает его, большевика-искровца; терзается человек, что не оправдал доверия партии; во всяком случае, он сам так считает, не в пример остальным, молодым и задиристым.
Проглядел Владимир Ильич поднятую руку. По кивку Склянского, указывающему через стол, догадался. Да, Смилга. Что скажет? Смешно выгребался из глубокого кресла, натужно дергая головой, посаженной прямо на толстые плечи. В августе, перед контрнаступлением, получил от него тревожное письмо; сообщал о тяжелом положении на Южном фронте, обвинял командование и Реввоенсовет в неумении управлять войсками.
— Я хочу заявить… Начиная с конца августа месяца товарищ Троцкий настойчиво, вопреки мнению Цека, внушает всем ответственным работникам, что центр тяжести борьбы на Южфронте переместился с царицынского направления на курское и дальнейшее проведение в жизнь плана главкома приведет к катастрофе на участке Курск — Воронеж. Распоряжениями товарища Троцкого, ни с кем не согласованными, часть маршевых пополнений и снабжения, предназначенных для Девятой и Десятой армий, была завернута на запад для Восьмой и Тринадцатой. Тем самым вносились сомнения и разброд. Управление фронтом оказалось парализовано. И вообще, я утверждаю, что товарищем Троцким велся настоящий поход против главкома и принятой стратегии…
Вот уж от кого никто не ожидал. Будто взорвалась бомба. Звенящая, душная тишина долго оседала обломками и пылью на головы и плечи присутствующих. Смилга пытался говорить еще какие-то слова, но смысл их уже никого не задевал, и он поспешно сел; голова его совсем провалилась в плечи…
Голос Владимира Ильича зазвучал в устоявшемся молчании глухо, показалось даже — угрожающе:
— Самое опасное в грозный этот момент… паника. Враги рассчитывают вызвать панику в наших рядах… Запугать нас не удастся! Как не удастся иным внести и смуту. На что рассчитывает товарищ Троцкий? На наше снисхождение? На что рассчитывает товарищ Смилга? На наши слабые нервы? Большевики с крепкими нервами. А снисхождение… К чему оно? Вины своей, личной, товарищ Троцкий, вы не усматриваете, вам виднее, значит… Есть вина наша о б щ а я, и даже не вина, а беда! Коллективно упустили, недосмотрели, работали спустя рукава. Цека ответственности с себя не слагает за военные неудачи на юге. Но Цека стремится поправить из рук вон плохие дела военных… И поправит! Для этого мы и собрались сегодня с вами. Предлагаю… выступление председателя Реввоенсовета, наркомвоена, принять к сведению.
Поднес близко к глазам листок с распорядком дня. Жестом этим как бы говорил, что пора переходить к делам более насущным.
— О стратегическом плане… Не изменять плана, не трогать распоряжений. Принять соображения главкома и оставить ранее утвержденный план борьбы с Деникиным в силе. Не следует рубить сук, на котором сидим. Наступать, энергичнее наступать Шорину на Дон, нанести фланговый удар войсками Девятой армии в западном направлении. Этим окажем помощь Восьмой армии, обороняющей Воронеж. Туда же направить и Конкорпус Буденного. А для непосредственной защиты Орла… создать Ударную группу. Но не за счет войск Шорина! Главком предлагает такой кулак сосредоточить где-нибудь в районе Дмитровск — Навля. Там уже есть части… Отдельная стрелковая бригада Павлова, кавбригада Червонного казачества. Из-под Могилева уже перебрасывается Латышская дивизия. И вообще предлагаю перекинуть на Южный фронт с Северного и петроградского участка Запфронта максимально возможное количество лучших войсковых частей.