Широкими шагами ходил в затененном салоне, разминая занывшее плечо — сальскую майскую рану. Да, не армия — целых три! Склоняется и к четвертой, 12-й. Дали раздвинулись, глазом не окинешь; представить — дух захватывает…
Глоток остывшего чая не унял дрожи в горле; запершило сильнее. Вынул из пачки папиросу; прикуривая от лампы, косился на разостланную по всему столу карту. Красно-синие мотки линий со стрелами рябили в глазах. В и д е л бредущих уныло людей, в захлюстанных шинелях, мокрых фуражках, застревавшие в грязище пушки и повозки…
Картины отступающих войск преследуют с самой весны, с апреля, когда 10-я повернула от стен Ростова и Новочеркасска; после двухмесячной лежки в саратовском лазарете, попав уже в здешние края, в 14-ю армию, он увидел, что ничего не изменилось.
Все, хватит! Тяжелая загорелая рука с сильными пальцами смачно впечаталась в карту, в самую вершину красно-синей дуги — Орел — место, где он находится. Рубеж! Отсюда не ступит и шагу. Почувствовал, сжимает спазм, подкатывают слезы…
Чадящая лампа на столе, прямо на карте, напомнила недавнюю встречу с новым членом Реввоенсовета фронта. Убавил фитиль. На душе ощутил холодок: как сложатся взаимоотношения?..
Кусал крепкими зубами папиросу, гонял ее из угла в угол широкого мужественного рта. К давним работникам, и Серебрякову, и Сокольникову, присмотрелся — тревоги не вызывают. А как поведет себя Сталин? Наслышан всякого. Позавчерашняя встреча в Сергиевском, знакомство — просто нелепость. Пожалел, что прошлой осенью в Царицыне не свела их судьба; уже бы знал, что ожидает его…
Властно притягивала карта. Еще и еще хотелось вникнуть, что-то переставить, пересчитать. И предугадать… Только что отпустил оперативников. Вроде все расписано на завтра, все учтено. А сам-то понимает: всего учесть невозможно; коррективы внесет противник своими действиями. Талант военачальника в том и кроется, чтобы разгадывать замысел неприятеля и делать свой ход.
Знает, по сути, одну 14-ю, свою бывшую. А как командарм, Уборевич? Молод, из артиллерийских офицеров. На Северном фронте был начдивом. Неделя, как сдал ему армию. О 13-й имеет маломальское представление. Вот она, вся под пальцами — у Орла. С командующим Геккером знаком ближе; строптивый, своевольный, хотя воевать умеет.
Ничего не скажет о 8-й. Армия левофланговая, прикрывает воронежское направление. Сведения о ней самые туманные; после тяжелого августовского поражения, сдачи Воронежа она так и продолжает отступать, терзаемая донскими и кубанскими казаками. Сперва Мамантов крушил ее тылы; нынче лютует Шкуро со своей конницей. Не везет 8-й и с командармами: пятый, не то шестой меняется. Летом еще командовал Любимов, военный опытный, генштабист; по бумагам, он исполняет обязанности командарма, а фактически управляет член Реввоенсовета фронта Сокольников…
Во всем еще надо разбираться, до всего доходить самому. Вот пожалуйста, Сокольников… Военного строя и не нюхал. Троцкий собирается утвердить его командармом-8. Странно, об этом вскользь упомянул и Сталин. Не хочет ли новый член Реввоенсовета таким способом избавиться от Сокольникова? Черт их разберет. А, ладно, перестановка высоких работников — дело центра. У него, командующего, — фронт. Ему надо воевать…
Изъянов в расстановке сил на центральном участке не видит. Обеспечены все три направления — брянское, орловское и воронежское. Ни смысла, ни времени нет что-либо передвигать. Прошлой ночью из Серпухова — штаба фронта — на проводе с главкомом признал правильным действующий план обороны Орла своего предшественника; не слукавил, не смалодушничал перед сидевшим тут же у аппарата бывшим уже командующим Егорьевым — авторитет старого генерала чтил.
Сейчас, один на один, проникает гораздо глубже. План Егорьева — всего лишь попытка ликвидировать успехи противника частным контрударом наличными силами со стороны городка Кромы и станции Залегощь. Задержать деникинцев — слишком мало. Надо резко переломить обстановку на всем Южном фронте. Ему, молодому командующему, предстоит решить вопрос об использовании резерва главкома, разработать план новой наступательной операции в широком масштабе.
Кое-что проглядывает, намечаются контуры; больше — неизвестного, сокрытого от взора. Мало знает о противнике, сведения армейских разведок совсем скудные. Да что противник! О своих войсках не добьется внятных ответов — ни цифр, ни занимаемых населенных пунктов. Связь ни к черту! Покойный Селивачев на этом сломал себе шею в августовском контрнаступлении; воевал вслепую, в самом уже начале операции потерял связь с начдивами. Аэропланом разыскивал части. До смешного — с командюжем Егорьевым обрывался прямой провод…