— Не в обиду говорю… — Егоров сбавил пыл; оглядывался, куда бы стряхнуть пепел с папиросы. — Общая беда современной войны… в ограниченности движения стрелковых частей. Война гражданская — не позиционная… полевая, в движении. А пехота есть пехота. У кавалерии маневренность. Только кавалерии под силу решать стратегические и тактические задачи. Потому и возросла ее роль… А что у нас на юге… из самостоятельных войсковых соединений? Корпус Буденного под Воронежем. У Царицына… корпус Думенко. И все. Миронов еще в Саранске формировал Донской казачий корпус… Видишь, как обернулось?.. А на той стороне? Русская кавалерия, кадровая, почти вся у Деникина… Казачьи части.
— Там возродили полки… и драгунские, и гусарские…
— Командный состав, высший, средний… Весь у них. А у нас… урядники да вахмистры.
— И с пехотой можно воевать.
— Можно. Пехота на пехоту. А с конницей?..
Увидев пепельницу на сейфе, Егоров поднялся, сбив пепел, прошелся по салону, высокий, плечистый, едва не задевая русым вихорком крашеный голубой потолок.
— Надежда у нас есть с тобой, Анатолий Ильич. Резерв главкома. С утра сегодня он перешел в наступление на Турищево — Молодовое. Я проскочу в Карачев. А ты держись в Орле. Зубами держись.
Паровозный свисток известил о подходе к станции.
Среди ночи в штабной вагон командюжа ввалились командарм и член Реввоенсовета 14-й. Егорова подняли с постели — ждал армейское командование к свету. Ввалились шумно, возбужденные, говорливые; заполнили салон запахами сырой овчины и сукна.
Спросонок как-то сразу и не разобрал, что говорит, собственно, один, кавказец. С ним они встретились в Сергиевском; позавчера прикатил вместе с другими политработниками на дрезине в Орел. До сих пор в ушах его гортанный голос с резким акцентом. Причин для возбуждения у члена Реввоенсовета предостаточно — успел побывать в войсках, навидался, наслушался…
— Ударная группа!.. Ударная группа!.. Только и слышишь! А к а к она ударает?! Тащится… как дохлая! В шею подганят Мартусевича!.. Кутепов в ворота Орла стучит! Панимаете?
Страдальчески сморщенное лицо юного командарма, утомленный вид его больше подействовали на Егорова, нежели экспрессия кавказца. Уборевича и не разглядел еще хорошенько; можно сказать, заглазно сдавал ему на прошлой неделе армию. Молод, есть ли двадцать пять? Пенсне прибавляет солидности. А вот ордена Красного Знамени раньше не видал.
— Вы вместе… по частям? — спросил, застегивая френч на все пуговицы; нарочно не снял с вешалки суконную офицерскую гимнастерку с привинченным таким же орденским знаком.
— Я из Шарыкина!.. Сталкнулись с Убаревичам в Карачава случайна… Что-то невероятное… Войска бегут! В штабах никакого намека на парадок! Куда мы дакатимса?!
— Григорий Константинович, давайте сперва послушаем военного.
Присев к столу, Егоров выложил пачку папирос — угощайтесь. Надеялся, этот жест остудит излишнюю возбужденность горца, снимет неловкость первых минут встречи; по сути, они едва знают друг друга, и папиросная затяжка может быть кстати. Понимает, члену Реввоенсовета, человеку невоенному, наверняка все кажется в ином свете…
— По речке Нерусса дроздовские полки остановили прочно, Александр Ильич. По нашим сведениям, Кутепов выставил всё… Что мог. Мы начали перегруппировку. Подбросили из Брянска маршевые роты… Укрепили группу Саблина и Седьмую стрелковую. С утра начдивы Саблин и Бахтин перейдут в наступление. Задача… отбить Дмитровск и очистить брянскую ветку до Севска.
Намечаемая частная операция левофланговой группы войск 14-й армии известна Егорову досконально; сам ее задумывал и прибыл в Карачев осуществить; контрудар такой нужен для ввода в бои резерва главкома. Сообщается не для него. Курил, не отнимая пальцев от губ, исподволь наблюдал за Орджоникидзе; невольно сравнивал со Сталиным. Откровенно, того побаивается — молчун; этот открыт всем ветрам, натура, видать, душевно щедрая и добрая. А говорливость — от избытка доброты, как-никак кавказский темперамент знает…
Адъютант внес чай.
— Выходит… член Реввоенсовета… паникер!.. — огромные глаза Орджоникидзе поблескивали в темных провалах; он не обескуражен, но под напускной словесной бравадой где-то скрывает смущение. — Распускает панические слухи!.. К стенке его… Сам подписывал приказ!