Внизу все уже поднято на ноги. Связисты мотали провода, закинули ящики и катушки за плечи; вестовые тоже топтались у порога с узлами в руках. Конечно, адъютант распорядился; сам, помнит, команду не давал. Наорать на самовольника глупо, да при начдиве. Сделал вид, будто так и должно; присел к столу на табурет, на каком недавно был убит осколком в висок телефонист.
— Грузитесь… — кивнул адъютанту, переминавшемуся вместе со всеми; морду, бестия, воротит свою смазливую — чует, виноват. Взглядом пригласил Свечникова сесть.
Начдив, опустившись на длинную скамью у глухой стенки, обессиленно вытянул ноги в грязных сапогах. Движения рук и голос — не утерявшего силу духа.
— За вокзал зацепимся… Отдал команду всем стягиваться. А обозы прямиком уж на Песочную… Может, все-таки резервный батальон подтянем, Анатолий Ильич, а?..
— Какой смысл?
— До вечера удержим…
— А утром?..
С этим человеком можно и помолчать, что-то и недоговорить. Поймет. Вроде и недавно ворочают вместе, а душевный контакт произошел; свели, конечно, тяжкие дни отступления. Нет, поражения связывают людей прочнее, нежели победы; хотя побед у них еще и не было. Знает Свечникова и по бумагам. Из коренных донских казаков, устьмедвединец; малый офицерский чин отца, сотника, позволил учиться пытливому, хваткому на ум казачонку — Донской кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище. После русско-японской, в 11-м, окончил Академию Генштаба; не краткосрочные курсы, как сам он, а полную программу. Полковник Генштаба! Это в тридцать-то. Побывал на высокой должности и у большевиков: в 18—19-м, до весны, командовал войсками Каспийско-Кавказского фронта. Не кичится, руководит дивизией с душой…
— Тогда что?.. Ночью кинусь на город… В штыковую! Уморятся черно-красные… корниловцы… перепьются после сегодняшней победы…
— А ты уверен… Кутепов, как мы, не держит свежие части? Бросит за нами в ночь, в преследование…
Живые глаза Свечникова сузились.
— Не уверен…
— И я нет.
Бритая круглая голова начдива сникла; усы, не казацкие, только над губой, явно не ладили с раздвоенным тяжелым подбородком.
— Держаться, Михаил Степанович… держаться. Заставить Кутепова нацелить всех корниловцев на город. Девятая, как-никак… обороняется покуда… А с Пятьдесят пятой… не знаю… Сумеет ли помначштаба взять в руки обезглавленные полки. Егоров приказал отбить Золотарево. Так что… на тебя взваливается тяжкий крест, Михаил Степанович.
— Буду уповать на бога…
— А на кого ж еще? Разве что… на резерв главкома. Ну, на меня… Располагай.
— Да, пулеметчики надобны…
Геккер на шутку улыбнулся. С открытой добротой глядел в лицо начдиву. Удивительно! Когда успел сегодня побриться? Теперь только понял: пожалуй, подбородок и выдает в нем характер — полевой, казацкий.
Вышли из башни. Все изрыто воронками: бьет не по путям — по постройкам и пристанционному садику. Обстреливает и лощину за путями, заросшую ивняком и черемухой. По ней тянутся, правясь на вокзал, обозные брички, пушки и жидкие кучки красноармейцев.
В прореху нежданно выглянуло солнце. Геккер, переступая рельсы, оторопело задрал голову. Полдня провел в каменном темном каземате, уже забыл, что светило еще есть на свете, а может, и простился с ним…
Глава третья
Орловско-кромское сражение достигло своего предела.
Время пало на середину октября. Для противоборствующих сторон, белых и красных, наступил момент, когда даже малая случайность могла привести к тому или иному исходу. Чаши на какой-то миг застыли на одном уровне.
Взяв Орел, корниловцы вдруг ощутили вокруг себя пустоту; казалось, дорога на Москву открыта, ничто уже не сможет удержать их наступательного порыва. В первую же ночь отбросили красных, пытавшихся свежими силами до батальона отбить город; продвинулись верст двадцать на север. Сквознячком потянуло сзади, в затылок. Затоптались с оглядкой, будто споткнулись обо что-то невидимое…
Главный удар приняла на себя 13-я армия.
Потрясенные, разбитые войска, оставив Орел, укрылись за речкой Неполодь. Оторвавшись от противника, не испытывая его нажима, политработники и командиры спешно собирали остатки частей; остатков тех хватило на одну полнокровную дивизию. Восстановили 9-ю; 55-я, Сводная, бригада Берзина и отряды местной обороны пошли на пополнение. До дурману метались начдив-9, Петр Солодухин, с военкомом Восковым. Вновь обретшая лицо дивизия преградила корниловцам путь на Волхов и Мценск. С левого локтя 3-я дивизия сдала алексеевцам Новосиль; далее стойко держалась 42-я, защищая от наседающих марковцев Елец.