Тяжкая доля выпала и на 14-ю армию.
Еще не выбродившаяся от хмеля партизанщины, не пришедшая в память от отступления, встала на путях к Брянску — принимала жестокие удары левофланговой группы Добровольческой армии генерала Май-Маевского. На Глухов и Михайловский хутор рвался 5-й конный корпус генерала Юзефовича, к брянской железнодорожной ветке — дроздовцы. У Севска деникинцы взяли в клещи обороняющиеся части 57-й и 41-й дивизий; ценой немалых потерь удалось пробиться к брянской железной дороге, на станцию Суземка.
Группа войск Саблина — 3-я, 4-я и прибывшая 1-я бригады 41-й дивизии, 14-я кавбригада, батальон особого назначения — вцепилась в железнодорожный мост через Неруссу, повыше Дмитровска, перекрыв дорогу на Брянск Дроздовской дивизии генерала Витковского. За Неруссой по северному берегу Кромы разбросалась 7-я стрелковая дивизия; 7-я и 9-я дивизии составляли стык 14-й и 13-й армий. Стык слабый, непрочный, шитый белыми нитками…
В стыке, на обширной всхолмленной равнине, изрезанной балками и речками — левыми притоками Оки, испятнанной лесными дачами, и сосредоточился резерв главного командования. Ударная группа. Кулак не особо увесистый: до восьми тысяч штыков и до двух тысяч сабель. Бригада червонных казаков, Латдивизия и Отдельная стрелковая бригада Павлова. Главком и командюж возлагали на нее надежды. Вызревал совершенно новый замысел операции против Деникина; в плане определенно выразилась идея: разгромить главные силы Добровольческой армии — 1-й армейский корпус Кутепова, прорывавшийся на Москву. Прет клином самая яростная, запененная от ненависти к Советам часть, белая гвардия — Корниловская дивизия. Клин этот и намеревается срезать у основания Ударная группа…
Нахохлив острые плечи, командарм-13 сидел на низеньком табурете. Не моргаючи, остекленевшими глазами уперся в пылающее зево чугунной печки. Пламя от сухой сосновой щепы гудело, вырываясь бездымно в коленчатую жестяную трубу. Чувствовал, пекло острые колени, обвисшие кисти рук, а по согнутой худой спине, под ношеной офицерской рубахой, гулял озноб. Шинель свалилась на пол, лень накинуть; не мог оторваться от пляшущего огня — так и кажется, прыгают серые человечки на насыпи…
На душе, как ни странно, не горько — пусто. Куда-то подевалась и утренняя злость; только и остались — зуд в больших пальцах от гашеток да дерганье в левом глазу от долгого прижмура. Вот еще эти человечки с черно-красными погонами…
Состояние опустошенности, безразличия не пугало командарма; не в прострации он, нет, полностью отдает себе отчет, что с армией и с ним самим. Просто отдыхает у огонька. Еда не лезет в глотку, не берет и сон. Накурился вот до дурноты. Не скажет, сколько уже в одиночестве. Два, три часа? Для штабных он спит; адъютант знает, видно, помалкивает, иначе бы повалили. Где-то неподалеку верный помощник, может, в тамбуре, охраняет.
Произошло самое страшное, что может произойти на войне для командарма. Армия разбита, отступила, оставив противнику очень важный рубеж. Город. Железнодорожный узел. Орел. Слово-то! Обида может задушить только из-за этого…
Едва не последним оставил Орел сам. Подвернувшийся паровоз под парами выхватил на глазах у корниловцев куцый составчик с каким-то тыловым барахлом 9-й дивизии; случайно оказался и вагон-салон, обшарпанный, убогий, половина окон заделана фанерой. Выделили ему, самой важной персоне; холод собачий, изморозная слякоть лезет во все щели.
Смутно себе представляет размеры поражения. Сердцем чует, урон невелик в боях; части просто не держат, первый же натиск срывает бойцов из наскоро отрытых окопчиков, бегут куда глаза глядят. Гонит страх. Потерялись командиры, политработники; утрата чувства локтя соседа, обрыв связи со штабом армии подогревают панику. Суетность, бестолковую и опасную, развели сборные местные отряды; сколько их, отдельных, самостийных, под сомнительным началом у Ярчевского, и не скажет. Сведенные двое суток назад в группу ближней обороны, выставленные за город к югу по линии сел Лесниково — Куликовка — Знаменская, при первых же выстрелах из бронепоездов рассыпались стаями грачей. Поди собери…
О 55-й хоть какие-то вести. Перехватили три полка на большаке в сторону Мценска; до двух с половиной тысяч штыков от всей дивизии, треть, собственно. 9-ю корниловцы распотрошила всласть; знает, цепляется в этот час за речку Неполодь севернее Орла верстах в восемнадцати; там же где-то и бригада Берзина. На станции Оптуха, по тульской ветке, собирает остатки своей Сводной дивизии, вчера только свернутой в бригаду, Свечников; у него под рукой маневренный батальон в пятьсот штыков, единственный резерв на орловском направлении. Просил начдив днем еще ввести его в дело. Город все одно бы не удержал…