От возбуждения Сидорин резко встал. Прошелся по комнате, рипя кожаными подошвами волчьих унтов. Кинув взгляд на часы, потянул с дивана меховую летную куртку.
— Готовьтесь, Алексей Михайлович… Уверен, вас ждет удача. При малейшем успехе поверну Первый Донской корпус вам в помощь. Буду просить у главкома для этой же цели и конницу Юзефовича. Дерзайте, генерал.
Одевшись, Сидорин приложил руку к шлему и стремительно вышел, оставив огорошенного генерала Павлова в сидячем положении.
Ничто не предвещало беды. Проснулся нынче генерал Сидорин без головной боли, с легким душевным настроем. Последнюю неделю выворачивало мозги. Ни коньяки, ни кофе, расширяющие сосуды, ни порошки — ничто не помогало. Штабной лекарь посоветовал утеплить голову — промерзает в воздухе. Под шлем приспособил с помощью начальника охраны подъесаула Золотарева самодельный берет из пухового платка. Дня два полетал — один черт, болит!
А вчера, засидевшись у карты, перед сном посмеялся генерал Кельчевский:
— Кажись, завтра решится судьба нашей кампании… Тут, в Егорлыкской. И перестанет дурить твоя голова, Владимир Ильич.
Провидец, ей-богу! Как рукой сняло. Воспринял слова начальника штаба за доброе предзнаменование. Едва ослабел туман, просох воздух, командующий Донской армией оставил твердый взгорок околицы станицы Георге-Афипской — своей ставки. Вылетел, как всегда, с полковником Стрельниковым, начальником авиачасти армии. Самолет легкий, фанерный, двухместный, французский биплан «Ньюпор». Только ему доверяет Сидорин управление во время своих полетов, давнему однокашнику по летной школе. А чаще за штурвал садится сам.
К полудню земля оголилась от тумана; снег еще преобладал. Сверху видать далеко окрест; на белом заметен даже отдельный куст бурьяна.
Облетал весь район предстоящих боев. Картина обнадеживающая. Давал знаки полковнику, сидевшему за штурвалом, снижаться, на коленях в планшете делал пометки. Ничего неожиданного против вчерашнего, все идет по писанному рукой генерала Кельчевского. Четверо суток назад здесь же под ним, у Егорлыков, вскрылся главный промах в их оперативном плане — Конная армия красных тут! Деникин ждет ее под Тихорецкой; что-то успел сделать к встрече — собрал кубанские части. А она, голуба, осталась в Егорлыках.
Была пора, они с начальником штаба тешили себя надеждой — ударить в хвост Буденному, нацелившемуся в Тихорецкую. А Конная встала лицом! Что ж… Бессонные ночи у карты, с карандашами, у столов, заваленных разведданными вскрыли… не так уж скверно! Честный, открытый бой, при дневном свете… По-офицерски! Кто — кого.
Кельчевский, человек язвительный, умный, большой знаток красной конницы, потирал руки:
— Недурно, недурно… Я зауважал урядника Восемнадцатого Северского драгунского имени короля датского Христиана Девятого полка… Пардон-с, старшего урядника! С превеликим удовольствием сменил бы ему лычки на звезды и вензеля… с одним просветом… Есаула. А-а, не будем мелочиться. Без просветов! Генерал-майора.
— Анатолий Киприанович, наши с тобой заслуги умаляешь… Уж не скупись, презентуй Буденному свой чин, от коего отказался прошлой осенью… Полного генерала!
— Тогда уж ближе… генерала от кавалерии.
Не стоило большого труда начальнику штаба найти веские преимущества в складывающейся оперативной обстановке для Донской армии. Конная красных не ушла на Тихорецкую… Вклинилась в ближние их тылы, в Егорлыки. Что ж, тем самым большевистское командование само приблизило час гибели лучшей своей конницы. Стрелковые дивизии 10-й армии распылены, разбросаны по ставропольским бескрайним степям, в бездорожье, распутице. Буденный, собственно, со своими ослабленными еще под Батайском и на Маныче частями, кроме, может быть, 4-й, один на один встал со всей объединенной конницей генерала Павлова.
— Добровольцев-стариков генерала Чернецова из Мечетки кинуть… — предложил Кельчевский.
— Да-а… — с сомнением потер голое темя Сидорин. — Старые пердуны навоюют тебе… На печке им сидеть, зады костлявые греть.
— Время есть, «цветных» перебросим из-под Ростова, — загораясь, убеждал Кельчевский. — Даже ценой… Батайска! Оставим временно… Дорога же, дорога, железная! Батайск — Мечетинская — Атаман — Егорлыкская… Развернем и кавкорпус Юзефовича.
И так и этак прикидывали на карте, переворочали вороха разведсводок, опросных листов пленных.
— А фронт? По Дону и Манычу? — продолжал нащупывать свои ослабевшие места Сидорин.
— Восьмая и Девятая армии большевиков выдохлись донельзя. Когда еще подтащатся из центральных губерний маршевые роты лапотников. Подвижной железнодорожный состав какой мы им оставили?.. Месяц-два потребуется на переброску. Вот они, цифры… Все в нашу пользу. Полтора десятка тысяч штыков в обеих армиях. Это — на бумаге, в штабах… А в натуре?.. Десяток еле наберется.