— А корпус Думенко? Он ведь загородил Новочеркасск. А силы у нас там, сам знаешь… Кулак увесистый.
Кельчевский оторвался от карты; бледное интеллигентное лицо его при ламповом свете выглядело молодым, без морщин. Возраст выдавали тяжелые сиреневые мешки под светлыми голубыми глазами.
— Думенко сгорел.
— Как… сгорел?
— Арестован.
— Слухи?
— Разведка наша заполучила копию приказа об его аресте.
— Что инкриминируют?
— Вещи вроде обычные… в военное время, в смуту нашу… За что мы снимаем своих генералов? Мародерство войск, пьянки… боевые неудачи.
— В последнем Думенко не обвинишь… Одно взятие им Новочеркасска… хватит ему боевой славы на две жизни.
— Есть еще пункты обвинения… — Кельчевский явно смаковал, зная, как болезненно относится командующий Донской армией к своему поражению в рождественские дни у стен своей казачьей столицы. — Махновщина, мироновщина… Готовый протянуть руку… Деникину.
— Думенко… руку Деникину?.. — Сидорин, повеселевший, откинулся в кресле. — Бедное воображение у тех, кто затеял. Деникин с грабушками забрал бы его к себе, с конницей или без оной. Все заборы обклеены. Миллионы валютой сулил красному коннику! Чепуха на постном масле. Впрочем, нам кстати… Два года не можем снять его с седла. А махновщина? Что плохого в ней видят большевики? Мужицкий батька. Организация в армии его крепкая… Иначе бы не трепал кубанского ублюдка Шкуру. А Слащова, крохотного наполеончика от белого крестового движения?.. Пух летел от голенастого кочета.
Смеялись генералы Донской армии в последнюю ночь перед Егорлыкским сражением от души. Были уверены в завтрашнем дне.
— Не знаю, что вкладывают большевики в мироновщину, — обрывая смех, Сидорин пальцами выдавил слезины. — Войсковой старшина Миронов, Филипп Казьмич… ни дна ему, ни покрышки, главный предатель Дона. На его совести… добрая четверть Донской армии перекрасилась из белого в красный цвет. Большевистские военные лидеры хоть это бы ценили.
— Троцкий грозится в печати забить Миронову осиновый кол.
…Убедительно не только на бумаге. Сверху глядеть — душа радуется. Удачнее егорлыкских позиций Сидорин и не припомнит. На миг коснулся холодок сердца; так же он с восхищением разглядывал в предрождественские дни с аэроплана «Персияновский вал», был полон оптимизма и уверенности. Считанные часы потребовались ныне уже злосчастному красному комкору, чтобы вал тог разлетелся на куски к чертовой матери. Танки пожег, бронепоезда взорвал, лучшие донские кавчасти развеял по степи, а пластунов, обойдя, оставил следовавшей за ним пехоте.
Нет, не может такого повториться. Ничто в природе вещей не повторяется, даже если б хотел. Давал знак полковнику Стрельникову снизиться. Прямо у перрона, на главном пути, дымком отдувался бронепоезд; второй притаился у мыса тополей, за водокачкой, готовый выкатиться из укрытия на чистое; все орудия грозно направлены в сторону хуторка Грязнухинского, на бугры, где муравьями толкутся пехотные части противника.
Пехоты у красных негусто. До дивизии. Наверно, 20-я. Пойдет в наступление по тракту от Грязнухинского; будет рваться на вокзал. В тесном коридоре, справа, вплотную к железнодорожной насыпи — конница; на глаз, полторы-две тысячи. Собраны все остатки, недорубанные генералом Павловым в недавних боях. Батареи — это уже серьезно. Есть и тяжелые. Не дадут свободно разгуливать бронепоезду.
За этот участок спокоен генерал. Красные лапотники напорются на окопы, занятые корниловцами, дроздовцами и алексеевцами. Ночью подкатили из Батайска. Лучшие части Добровольческого корпуса Кутепова; в строю в качестве рядовых офицеры. Врежут эти из пулеметов…
Велел облететь станицу с южной и юго-западной окраин. Ну да, где же им быть! Вот они — части Конной. Две дивизии; конечно, 6-я и 4-я. В балке устроились, верстах в двух друг от дружки. Третьей дивизии не видать. Буденный держит в резерве. В Среднем Егорлыке или в ближних посадах. Можно бы слетать — тридцать верст, — горючего не хватит вернуться в Георге-Афинскую.
Еще круг сделали над станицей. В улочках начали рваться снаряды. Заметно, во дворах, скрытая под навесами, зашевелилась конница. Она стекалась в окраинные сады — на рубежи. На южную околицу, против Конной; малая часть копилась у вокзала, в куще тополей, за спиной окопов «цветных» — встретить конную группу 10-й армии.