— Вы командующий Кавфронта, товарищ Тухачевский? — запоздало посомневался из-за плеча Ворошилова Буденный, сбитый с толку вопиющей молодостью и излишней для мужчины красотой человека в солдатской гимнастерке с привинченным орденом без банта.
Тухачевский только посмотрел на него.
— Как вы оказались в Батайске?
— Едем в Ростов, — ответил Ворошилов.
— Я вас вызывал? — Тухачевский спросил у командарма. Буденный протиснулся плечом в узкую щель меж голубой стенкой вагона и членом Реввоенсовета.
— В свой тыловой штаб едем… Узнали о вас чисто случайно.
— Решили представиться… — добавил Ворошилов.
— Но я вам в Ростов не разрешал.
В неловкую паузу попал Орджоникидзе. Конец разговора он услышал еще в тамбуре.
— Михаил Николаевич, нэ придирайся. Радоваться нужно. Разбили противника. Конная армия нэ в стороне была… А что мы тут, в проходе?
В салоне, блестя черными глазами, улыбаясь в усы, Орджоникидзе назвался. Тряс горячо и долго руки конникам.
— И чего ты к ним придираешься? — выговаривал он Тухачевскому. — Еще Катерина Вторая сказала… победителей не судят.
Усаживаясь за стол, Тухачевский съязвил про себя: Екатерина Вторая здесь ни при чем. Оглушенный звонким баритоном грузина, он постепенно успокаивался от нежданной встречи; поостыв, ругнул себя за мальчишество. Право, чего напустился? Едет командование армии в свой штаб; неужели на то им надобно всякий раз спрашивать у него, комфронта, разрешения? Чушь, право. Разговор к ним посерьезнее. Есть за что спросить…
— А мы сами все собираемся до вас с командующим… — говорил возбужденно Орджоникидзе, не давая гостям и слова вставить. — Да, да! Посмотреть на конницу… на дела ваши. Молодцы, что приехали. А то мы совсем нэ знали, где вас искать… в Белой Глине, Торговой, Атамане… В Мечетинскую ночью звонил! Ну, делитесь!.. Как живете, воюете…
Конники, ошарашенные приемом, поглядели друг на друга — кому начинать.
Опередил Тухачевский:
— Почему вы не выполнили моего приказа… об ударе в направлении на Мечетинскую… а повели армию в район Торговой?
— Товарищ командующий…
— Я спрашиваю командарма.
Ворошилов демонстративно отодвинулся со стулом к окну; отвернулся, разглядывая нарядный поезд командующего Донской армией. Строгий вопрос и реплика Тухачевского остудили и разгоряченного члена Реввоенсовета фронта; он тоже прикусил язык — кивком подбадривал опешившего командарма.
— Вы про давнее, товарищ командующий… — Буденный явно обескуражен грозным видом юного комфронта. — Удар наш из Платовской строго на Мечетку, на запад, был уже ненужным… Обстановка была уже вся против нас.
— Что значит ненужным? Какая обстановка?
— Снега глубокие, лошади по брюхо!.. А тут морозы навалились скаженные. Куда ж наступать по степи, заваленной снегом? Там сквозь малолюдство, негде найти ни жилья, ни фуража. Я знаю те места… Рожак местный. Платовская, за Манычем, станица моя. А при морозах оставить армию в степи… сознательно погубить! Потому и решили вот… уклониться вправо…
— Влево, — поправил Тухачевский, во все глаза разглядывая степняка, драгуна, человека, для которого лошадь, наверно, все в жизни. Именно таким его и представлял.
— Ну да… — согласился Буденный, приободрившись; увидал он по лицу, что комфронта сбавил пару. — В населенные пункты… где можно было достать фуража и обогреть людей. А группа вон генерала Павлова?.. Казаки и встряли же в тех местах, замел чисто их буран. То бы и нам было… не сверни мы на Торговую.
— По крайней мере, откровенно, товарищ Буденный… Снега испугались, морозов… Добро — не противника. А пока вы там «свертали» да прохлаждались возле пехоты Десятой, противник отбивал Ростов. Когда узнали вы о том?
— Не скоро. Вот на днях… Уже обратно был взят.
— Именно! А ударь тогда Конная в направлении Мечетинской… Деникину навряд было бы дело до Ростова.
— Может, и так…
Ворошилов не вытерпел пытки:
— Товарищ командующий! Как понимать… вы сваливаете вину на Конную за Ростов. А где был хваленый ваш Сокольников?
Ухом не повел Тухачевский. Он уже овладел собой, разобрался в первом впечатлении от этих людей. Командарм — солдат, солдат от стриженной наголо головы до яловых сапог с парадными офицерскими шпорами. Сбитый, как кремень. Веяло от него прочностью. Член Реввоенсовета другого склада… Знал, военного строя Ворошилов не ведал — в царской армии не служил. Командные должности ему не давались: снимался Москвой. Тихая слава за ним идет с прошлой весны, с партийного съезда — «военный оппозиционер»…