— Ничего, кроме своего фронта, знать не хотят… Егоров и Сталин. Но разумное в их записке определенно есть. И надо взять нам…
Крупные, выпуклые глаза главкома оживали, отливала от скул кровь. Репликой своей начальник штаба вывел из него излишки пара и тем упредил взрыв. Прием давний, испытанный, Каменеву известный, и кроме благодарности в виде «Пал Палыч», светлой, понимающей улыбки, ничего иного не проявлял.
— Ну, ну, Пал Палыч, читай дальше…
— «Не имея в боевом резерве ни одной дивизии, впредь до решения вопроса о переброске сил Кавказфронта в общем масштабе прошу срочного распоряжения о безотлагательной передаче в мое подчинение Пятьдесят второй стрелковой дивизии и двух бригад Двадцать девятой дивизии, разгруженных и частью стоящих в эшелонах в районе Купянска, для ликвидации дальнейшего продвижения противника со стороны Крыма».
— Уже решено. Еще что там?
Лебедев потерял строчку. Шевеля лохматыми бровями, потянулся к лампе.
— «…При этом докладываю, что для этой последней цели ни Латдивизия, ни Сорок вторая дивизия не могут быть использованы: первая как единственная часть, ведущая борьбу за укрепление тыла, столь же важного, как и внешний фронт, вторая также как единственная часть, втянутая в трудовую работу по добыче необходимых для фронта и страны угля и хлеба. О последующем ожидаю срочного извещения». Подписи всех троих… Егорова, Сталина и Петина.
Каменев, отдуваясь в усы, долго выстукивал пальцами по подлокотнику.
— Часть Латдивизии, две-три бригады, все-таки пусть выведет к Перекопу. А с «трудовой работой» Сталину пора кончать. Не понимаю, как можно… считать допустимым хотя бы частичное разоружение, когда Деникин еще не добит. Политбюро поддержало главкома, а член Политбюро… один!.. упорно гнет свою линию, противную его директивам…
— Сергей Сергеевич, — Лебедев демонстративно отложил записку Югозапфронта, давая понять, что есть дела поважнее, — ночь на исходе… а нам еще…
— Да-да. Значит, подчеркните основное. Правительством дана директива в кратчайший срок овладеть Крымом. — Каменев подождал, покуда начальник штаба раскроет свой неразлучный блокнот в красном кожаном переплете. — Во исполнение чего приказываю. Первое. Части, действующие на крымском направлении, усилить не менее как шестью бригадами. Сверх Сорок шестой и Эстдивизии, в их полном составе… За счет войск, находящихся на труде и на внутренних фронтах. Но! Отнюдь не ослаблять ни на одну маломальскую часть польского участка Югозапфронта. Дальше сам, как договорились. О Пятьдесят второй дивизии, о частях ВОХРа… Решительная операция по овладению Крымом должна начаться не позже конца этого месяца, марта. Пусть Егоров донесет свои соображения.
Покончив с записями, Лебедев вынул из кармана френча пачку папирос. Сам он почти не курил, так, «баловался», и «перекуры» тоже устраивал умышленно, лишь бы снять напряжение, передохнуть, «оглядеться», как он выражался. И этот прием знал за ним Каменев, принимал всей душой, ловился, так сказать, на приманку — брал его папиросу и, отвалившись в кресле, с наслаждением дымил. Разговор в такие минуты мог вовсе и не прекращаться, но велся он уже в «необязательной» форме, в домашнем тоне.
— Ты-то сам что мозгуешь о Крыме?.. А, Пал Палыч?..
Каменев, уложив удобнее голову на спинку кресла, пытался колечками выпускать вверх дым.
— Одинаково мозгуем… Подпись свою рядом с твоей ставлю. А откровенно… к восторженным реляциям юного комфронта я лично отношусь… умереннее…
— Чем я?
— Да.
— Тухачевский… дворянин… — Каменев попытался было сменить удобную позу; нет, не посмел разрушить «перекур». — Русский офицер! Ему дорога честь…
— Бравировать дворянским происхождением, Сергей Сергеевич, нынче не в моде… А в честь комфронта Тухачевского я верю не меньше… чем в честь русского офицера Тухачевского. Цифры — вещь упрямая. Это факт. Но сама система подсчета… вызывает сомнение. Где гарантия, что наши сведения о численности войск противника приближаются к истинной? Нет таковой. По сводкам Тухачевского, у Деникина осталось… смешно сказать!.. пятьсот человек. Четыре армии наших сдерживают на Кубани! Так что я мозгую о Крыме… как о возможном плацдарме Деникина. У него будет кого туда перебросить. Те же самые «цветные», добровольческие именные части, корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы… Офицеры ведь, русские причем… Наши с тобой бывшие сослуживцы. Цвет русского офицерского корпуса! Они умеют воевать, зря голову под наши шашки и пули не подставляют. Уж их-то Деникин в первую очередь перебросит. А кстати, они и сами о том позаботятся. Эти люди оружия перед нами не сложат. Ты и сам знаешь… А казачьи части? Они куда денутся? Не надо забывать и того… войскам генерала Шиллинга в Новороссии тоже деваться некуда… кроме как в Крым.