К Новороссийску приближался поезд командующего Донской армией. Два паровоза, штабные вагоны, броневые площадки с охранной ротой юнкеров Атаманского училища и два паровоза сзади. Перед ним расчищал дорогу от беженцев броневик «Мстислав Удалой» с орудиями Канэ.
С утра самого, после завтрака, генерал Сидорин не отрывается от окна. Все ущелье между горами, по которому проложен путь в две колеи, затоплено сплошным потоком людей, скота, обозов. Калмыки в зеленых, алых и синих халатах тащат лошадей, мулов и верблюдов; верхом — жены и дети. За лошадьми и верблюдами волокутся обрезанные постромки — побросали брички и возилки со скарбом; быки в ярмах с вывороченными дышлами; меж ног людей и крупного скота тупо влекутся овцы…
Под локтем — полковник Добрынин, начальник оперативного отдела штаба армии. Тоже прилип к стеклу.
— Полюбуйтесь, уже несколько часов такая картина. В калмыках проснулся дух предков-кочевников… Сальский окружной атаман генерал Рындин умом тронулся: приказал всем калмыкам эвакуироваться… И куда, спрашивается?..
У полотна, обтекаемые беженцами, валяются на боку вагоны. И опять голос Добрынина, на диво спокойный и как будто с веселинкой. Несомненно, влияние Кельчевского, подумал Сидорин.
— Видно, бронепоезд главкома путь расчищал… Да-а, что-то ждет нас в Новороссийске… Знаете, Владимир Ильич, в частях какие разговоры? Мне передавали… офицеры меж собой говорят, дескать, нас либо Деникин потопит в море, либо, если большевики сомнут войска, свои же казаки поперевешают… чтоб откупиться от большевиков. А казаки толкуют: нужно, мол, глядеть в оба, чтоб офицерья нас не бросили, а уж начальство-то найдет выход…
— За тем и едем… — буркнул Сидорин.
Дернувшись, состав остановился. Станционное зданьице из красного кирпича против их вагона. Сидорин пытался разобрать название на жестяном щите, болтавшемся от ветра на одной петле. Подсказал Добрынин:
— Станция Гайдук, ваше превосходительство, ближайшая к Новороссийску. От семафора откроется вид… Задохнетесь, Владимир Ильич! Адриатика, ей-богу! Правда, не то время и не тот повод… для восхищения.
Поезд вырвался в долину. Не задохнулся генерал, не нашел и «Адриатики». Серый, приземистый город оброненной подковой валяется меж горным хребтом и морем; пожалуй, залив смотрится, в другое время можно бы и полюбоваться. Сейчас не до любования; все внимание отбирает иссиня-черная, с белой рябью — не иначе штормит! — морская пустыня. И в заливе, у пристаней, и на внешнем рейде, будто стайки дичи, темнеют суда, малые и крупные.
— Ружьишко бы, а, ваше превосходительство? — кивает Добрынин, тоже воспринявший корабли как стайки диких уток.
— Ружьишком ту дичь не возьмешь, полковник. Чего уж мелочиться… — иронически усмехнулся генерал. — На «Мстиславе Удалом» вон орудия Канэ…
Сидорин поймал себя на том, что такую команду он мог бы, пожалуй, отдать. Ничего доброго не предвещают его войскам и ему лично ни корабли, ни серый в этот мартовский свинцовый день городок, так напоминавший оброненную подкову, ни встреча с самим главнокомандующим. Что-то надломилось в нем в тот тяжкий день под Егорлыками; душой он понял, что это конец. Большой силы воли требовалось скрывать надлом от окружающих. Да разве скроешь! Иначе бы полковник этот не разговаривал с ним так…
Почуяв неладное, Добрынин сменил тон:
— Ваше превосходительство, слева… жилые кварталы Нового города… Справа — речка Цемесс… Баки нефтяные… на ровной площадке… В этом месте совсем недавно кишели малярийными комарами Цемесские болота, камыши…
— Господин полковник, я, между прочим, тоже военный… Умею читать топографические карты, к тому же, имею склонность… загодя перелистывать краеведческие справочники тех мест, в коих предстоит действовать моим войскам. Хотя, сознаюсь… с районом города Новороссийска я не успел ознакомиться… Так быстро все произошло…
Добрынин закурил, пристыженный.
— Извините, Владимир Ильич… Анатолий Киприанович просил вас отвлекать…
Понимающе кивая, Сидорин потянулся к его серебряному портсигару.
Поезд подкатил к зданию вокзала, на первую линию. «Мстислав Удалой» силой выпихнул за стрелки чей-то нарядный, сверкавший голубым лаком, коротенький литерный состав. Все запасные пути забиты вагонами. Беженцы, беженцы; рябит от спин и узлов. Поток тянется в сторону пристаней Владикавказской дороги.
На перроне своего командующего встречали начальник штаба генерал Кельчевский, приехавший накануне, и члены миссии при Ставке по эвакуации Донской армии — генералы братья Калиновские и инспектор донской пехоты генерал Карпов, молодой чернобородый красавец. Кельчевский высокий, а этот на полголовы выше. Из тамбура еще увидал его Сидорин. Миссию эту создал и прислал в Новороссийск сам он, Сидорин, вопреки возмущению и возражению Деникина.