«Барон Бек» заполнен. Англичане снимают оцепление. На поднимающийся трап бросаются калмыки. Казаки у борта встречают их нагайками и прикладами. Пароход отходит, полоса воды все шире. Калмыки ревут; иные, в отчаянье, швыряют маленьких детей на бетон дебаркадера и бросаются в воду — плывут за пароходом…
— Ну, знаете… Ходынка по сравнению с этим… — Кельчевский горько качает головой, отворачиваясь. — Просто детский лепет… Сидорин, с окаменевшим лицом, не отвечая начальнику штаба, цедил окружавшим его генералам:
— Фронта нет… Наши части брошены добровольцами. Деникин со Ставкой уже на воде…
Поспешили ко Второй пристани. Силой разорвали цепи конвоя главнокомандующего и «джонни» — английских моряков. На пути выросла всклокоченная, запаренная фигура генерала Дьякова, без ремней, шинель расхристана, ни одной пуговицы. Рвался, воин, сквозь толпу…
— Где дивизия?! — налетел Сидорин; части Дьякова шли арьергардом.
— Вот-вот прибудет… Из теснин выбираемся… На Гайдуке, станции… — генерал мрачно и виновато смотрел себе под ноги, пытаясь дрожащими пальцами приладить по форме полы шинели на малиновой подкладке. — Мне обещали… дивизия будет погружена… Уверяли, что я могу не беспокоиться и держать красных до последку… А теперь эта курва заявляет… погрузка произошла раньше намеченного срока и мест нет…
Совершенно осатанев, Сидорин бросился к миноносцу. У трапа — Деникин, Романовский и Хольман. Вяло перебрасываются какими-то фразами. Кинулся на главкома:
— Что здесь происходит?! Вы сказали… завтра Кутепов продержится! Мои офицеры доносят… все добровольческие части с фронта ушли, погружены и к десяти часам вечера Новороссийск будет оставлен. Что это все значит, я вас спрашиваю, генерал?!
Взгляд серых, с набухшими красными веками глаз Деникина был пустынным и далеким; вяло полились возражения:
— Я говорил на основании заявления Кутепова. Он на миноносце. Я постараюсь все выяснить. Я прикажу…
— Первую дивизию перевезут? — Сидорин ткнул в подошедшего Дьякова. — Мне это гарантировали!
— Я никому ничего не гарантировал, — Деникин вдруг ожил. — Если части не желают драться, перевезти никого нельзя…
Генерал Хольман попытался своим дородным телом прикрыть понурого «царя Антона». Сидорин, не обращая внимания на маневр англичанина, продолжал напирать:
— Но вы погрузили все части Добровольческого корпуса, а Донскую армию бросили. Вы предали нас!.. — демонстративно крутнулся спиной к Деникину. Отчеканил Дьякову, понуро топтавшемуся рядом: — Вы видите, что вас подло обманули? Вам ничего не остается… как пробиваться к Геленджику и дальше…
— Если пробиваться, ваше превосходительство… то сейчас…
Дьяков выпрямился, неуверенный еще в команде.
— Вы слышали мой разговор с э т и м генералом, — Сидорин презрительно кивнул за спину на Деникина, которого Романовский уже тянул за рукав к трапу. — Видите, я бессилен что-нибудь сделать… Нас предали! Сейчас же на коней… и в Геленджик. Оставьте офицеров… чтоб вслед за вами сворачивали все наши части с фронта.
Англичанину удалось все-таки оттащить от трапа разгневанного донского командующего. Розовое толстое лицо его пылало, в широко поставленных глазах — мягкая укоризна:
— Разве можно так говорить с главнокомандующим?..
— А разве не совершено в отношении нас гнусное преступление?..
— Не надо так волноваться, господин Сидорин. Я свяжусь с адмиралом Сеймуром. Попробую уговорить его погрузить ваши части на военные суда. Потерпите. Как говорят русские, все утрясется.
Пожар бушует на всем пространстве от гор и до воды. Горят склады, цейхгаузы, вокзал, постройки вокруг элеватора. Злое гремучее пламя вздымается к закопченному вечернему небу, окрашивая в зловещие багрово-аспидные цвета низкую наволочь туч и освещая всю округу кровавым светом. Потерянно и ненужно вспыхивают маяки и прожектора.
Бои уже на высотах у города. Красные, выйдя из теснин, обстреливают вокзал. Английские линкор «Император Индии» и крейсер «Калипсо», французский крейсер «Вальдек Руссо» из-за молов отвечают большевикам из тяжелых орудий; огромные снаряды — «чемоданы» — с жутким воем проносятся над головами, вселяя в людей и лошадей ужас.
К пристани РОПИТа, у цементного завода, причалил транспорт «Николай». Вспыхнула тотчас стычка между прибывшими одновременно с фронта казачьей пластунской дивизией Коноводова и марковцами. «Цветные» тесным строем — в черных погонах с белым вензелем «М», в фуражках с черной тульей и белым верхом — вклинились в рыхлую массу донцов, отодвинув их от опускаемого дощатого трапа.