Застигнутый у порога, стоя вполоборота, Сталин упорно разглядывал трубку, вынутую уже из нагрудного кармана ношеного защитного френча. На смуглой выбритой щеке, в редких темных оспинах, заметно вздувалась кожа.
Возбуждение накалено до предела. Этот взрыв в Леонтьевском переулке! Вопросы и без того сложные; тщательно так готовился, настойчиво добивался доскональных справок и дополнительных сведений. Почти вся повестка отводилась военным; грозный момент требует незамедлительного, категоричного решения. Оборона Москвы!
Случись же такое! Со вчерашнего не может успокоиться. Поздно, часов в девять уже, ворвалась на квартиру с дикими глазами Инесса Арманд, переполошила женщин. Террористы бросили бомбу в здание Московского городского комитета, в зал, полный народу. Кровавое месиво! Дочка ее там, Инессы. Должен бы и сам туда ехать — задержался вот с сегодняшним пленумом. Позже выяснилось: убито двенадцать человек, более полусотни раненых. Половина всех присутствующих! Среди убитых секретарь Московского комитета Загорский…
В пожарном порядке перекроил повестку. Слушая Дзержинского, Владимир Ильич начал уже сомневаться, следовало ли приурочивать взрыв к фронтовым бедам; можно бы отдельно, завтра даже, обсудить на заседании ЦК. Подробности террористического акта возбуждают, вносят нервозность. По лицам видит…
Остро очиненный карандаш уже пять… шесть раз подчеркнул слово «террор». Жирные линии катастрофически увеличиваются. Внизу листа места не хватило, перенес наверх. Докладчик невольно подлил масла: «попытка покушения на жизнь вождя революции…» Из уст выступающих выскользнул «ответный террор»; падая, как снежный ком, он угрожающе нарастал, превращаясь в «красный». На что уж мирный человек по натуре наркомфин Крестинский, и тот за «ответные акции»…
Владимир Ильич стуком карандаша потребовал внимания, заставляя опустить руки возбужденных желающих высказаться.
— Удивляет горячность ваша, товарищи, — с укором качал он головой. — Перед вами пример хладнокровия и выдержки… сам докладчик. Казалось бы, Феликсу Эдмундовичу по должности положено неистовствовать… в адрес террористов. А кто… они? Мы не знаем… Пока не знаем! Их следует выявить. Огульно обвинять… знаете… тоже совершать преступление. Бомбу бросал в окно враг. Но врагов у нас с вами много. Кто они, остатки уничтоженного на днях «Национального центра»? Или из Питера, из не выявленных еще белогвардейцев — участников разгромленного восстания на Красной Горке? А может, блуждающие левоэсеровские, анархиствующие бандиты? Нет, нет, не годится нарушать свои революционные законы. Выявить виновных, поймать… и наказать! Наказать самыми суровыми мерами. Вчерашнее покушение на собравшихся в Московском комитете не должно отразиться на обычной деятельности Вэчека. Никакого «красного террора», никаких массовых репрессий, никаких облав и арестов по подозрению, никаких заложников…
Приняли директиву о проведении митингов и утвердили проект резолюции.
«Заслушав на митингах 26 с. м. сообщения о попытке контрреволюции уничтожить наших товарищей и представителей районных комитетов, собравшихся в Московском комитете партии, рабочие районов призывают рабочих Москвы и всей России стать грудью на защиту своего дела, дела пролетарской революции. Белогвардейцы жадно стремятся восстановить власть помещиков и капиталистов. Чтобы достичь своей цели, чтобы утопить в крови дело рабочих и крестьян, они идут на все средства. Гнусная политика — превратить лучших рабочих-коммунистов в кровавое месиво во славу помещикам и фабрикантам — пусть покажет всем рабочим, что несут им белогвардейцы, которым помогают изменники, на которых работают предатели из бывших социалистов. Рабочие Москвы над телами предательски убитых товарищей заявляют: тот, кто в этот момент не станет активно в наши ряды на защиту рабоче-крестьянского дела, тот враг рабочего дела, изменник и помощник царских генералов.
Вечная память погибшим товарищам. Да здравствует борьба рабочих за укрепление своей власти. Да здравствует Коммунистическая партия. Смерть врагам пролетарской диктатуры».
Нарочно затянул перерыв. Уляжется возбуждение, остынут страсти. Военные вопросы — гвоздь повестки — вызовут новую волну. Понимал, миром не обойдется; сколько человек, столько и мнений. Черкал под фамилиями выступающих, пытаясь предугадать, кто из них что может преподнести. Тревога брала за позицию Троцкого к записке главкома о плане операции на Южном фронте. Поддержит? Найдет доводы против? Встанет в позу? Никогда не знает, как поведет себя наркомвоен…