— Добро пожаловать, господин Независимый. Мы не ждали вас.
Глава 16
Анастасия глядела и не могла поверить. Гёссер — Неприкасаемый? А этот страшный нерон, которого не берёт самое мощное оружие Гёссера, не охотник?
— Что происходит? — Спросила Анастасия, потеряв связь с реальностью.
— Не лезь. — Спокойно ответил Гёссер, будто ничего не было. — Прошу вас. Наше убежище вас примут как гостя. Вы согласны?
И он пошёл. Этот страшный нерон в цельном доспехе, с крестом на лице. Непонятно, что твориться внутри него. Но он обладает страшной силой.
— Но Гёссер. Он опасен! — Испуганно вытянула руку, пытаясь схватиться, остановить их. Но она осталась позади. Никто не обращал на неё внимание. Две спины. Основатель её штаба, спаситель, и этот, некий, кого назвали Независимым.
Анастасия, и никто не из присутствующих не обратил внимание, что маска открыта, лицо разбито в кровь. Вернувшись в убежище, деактивировав костюм, который разобрали намного более умело, чем она неронов, девушка вошла в небольшую комнату. С опаской стояла позади Независимого, спина которого, словно щит, оградило от неё весь мир спереди. Незнакомое чувство тихой безопасности окутало её. Она отмахнулась от наваждения, и вошла внутрь, где их ждали все жители убежище, многие из которых отпросились с работы, забыв о ролях, которые тщательно отыгрывали. Зачем они пошли на такую опасность?
Двадцать человек, стоя в два ряда, поклонились Независимому. Кто-то из них хотел сказать что-то, найти слова приветствия. Но не знал, как лучше обратиться. Любое слово казалось кощунством. По крайней мере, так Анастасия прочла лица. Здесь были даже те, кого она видит впервые.
Гёссер присоединился к поклону последним. Рукой мягко провёл в сторону, показывая, чтобы он проходил. Люди расступались, не поднимая голов. Даже сам Винни, будто был в неоплатном долгу перед этим человеком. Такой чести, удостаивался император Нерона, которого давным-давно нет в живых. Последний погиб сотни лет назад, пытаясь восстать против своего государства.
Анастасия не могла поверить своим глазам. Сливки общества, живая гордость, свобода духа. Эти великие люди, каждый из которых восстал против всего, что было ему известно с рождения, преклонял голову, как раб? Нет. Это не тот мир, в котором она привыкла жить. Раньше была понятная логика. Но это, это слишком. Хотелось обидеться на всех. Её внутренний мир разрушен в очередной раз. Но теперь никто её не поддержит.
Когда Независимый покинул комнату, к ней кинулся Винни.
— Ну милая моя. Ну как ты так. Что с тобой случилось?
— Что с вами всеми случилось! Он чуть не убил Гёссера! Чуть не убил меня! Он вас всех размажет как сливочную лепёшку! Дайте ему повод. Он ни с кем не посчитается!
— Всё. Пора поговорить. Но для начала, умойся.
Видя, как девушка капризничает, словно обиженный ребёнок, Винни отвёл её в уборную за руку, выслушивая всё, что выливается на него, в пол уха. Заботливо умыл, оттёр. Отвёл в свой спальный отсек, усадил, погладил по голове. Анастасия впилась объятями в бородача и зарыдала.
— Мне было так страшно, Винни. Так страшно. Оно схватило меня и понесло по воздуху. Я ничего не могла сделать. Ни шевельнуться, ни подумать. Это так страшно. Я не знаю, что может быть страшнее.
— Страшнее самой смерти.
— Да. — Всхлипнула она.
Винни прислонил её голову к себе, поглаживая по волосам, которые значительно отрасли за такой короткий срок.
— Что ещё тебя напугало?
— Гёссер! Он творил такое! Он сам, не намного лучше. Он тоже, такой страшный. Если захочет, сотрёт нас всех в порошок. Они оба, два сапога пара, один хуже другого. Я когда увидела, то поняла, что моя жизнь ничего не стоит. Всё это всего лишь чужой щелчок пальцев. Вот так. — Она щёлкнула перед носом Винни. — Ты представляешь? Мы пыль. Мы ничто.
Винни кивнул, понимая каждое её слово. Анастасия знала, что Винни бежал именно от этого. От подобного чужого всевластия над собой. Он её понимает.
— Но даже так. Ты всё равно, преклонился! Как ты посмел? — Анастасия закрыла лицо руками. — Я ничего не понимаю.
— Да, ты только начинаешь жить. Ты не знала, что происходит в этом мире. Здесь страшно. На каждом шагу может твориться такое, от чего хочется спрятаться под кроватью, но тебе нельзя даже моргнуть. Если увидят твою слабость, нерешительность, мимолётный миг, всё это заметят. И тогда. — Он провёл пальцем по горлу. — Понимаешь? А этот человек, перед которым мы преклонили голову, ты хоть знаешь кто он?