Анастасия осталась наедине со своими мыслями. В голове крутилось: он такой же как мы, только сильнее.
Если всё так, то у империи впервые появился сильный противник, которого ничто не сдерживает. Вокруг неё происходило столько всего, пока она мирно жила в цифровом мирке. Она обняла колени, мирясь с мыслью, что ей нужно стать сильнее. Намного. В следующий раз, когда Независимый будет выходить, она поклонится как все.
Перед Ровальдом поставили чашку, из которой поднимался пар. Аромат кофе. Как давно он не чувствовал этот запах. Наверно, с тех пор как покинул археологическую станцию Арб-7.
Гёссер оказался неплохим, вежливым парнем. Второй вежливый нерон за всё время. Первым был Освальд. Но главное удивление не в этом. Агентура Хопса. Вот она. Ни их, ни его, никто не предупреждал о встрече. Неудивительно, что не заладилось. Он чуть не раздавил невинных. Ровальд сжал, разжал кулак, почти виня себя. Но, теперь у него есть возможность разобраться. Неприкасаемый на службе Хопса. Но стоило Гёссеру начать рассказывать свою историю, отношение к ситуации Ровальда менялось. Паренёк был перед ним открыт, как книга.
— Понимаете. Мы вас очень уважаем. Хотя вам, наверное, всё равно. У вас свои цели, вы о нас даже не знали. Я вас не обязываю. Мы все в одной команде.
— Я не в вашей команде.
— Да, конечно. Вы сами по себе. Я не знаю, куда вы направляетесь. Но раз даже мне об этом не сказали, то это вопрос высшей секретности. Хочу извиниться, что напал на вас. Территория, по которой вы шли, должна быть чистой. Я принял вас за…
— Ничего. Привык.
Гёссер запнулся. Его оружие сделано им самим, большинство компонентов околорегальные, внесистемные, краденые. Второй такой нет во всём мире.
— Э, понял. В общем. Хорошо, что вы на нашей стороне. Чтобы в будущем такой проблемы не случалось, и вы не трогали наших, а может быть, и наши вам в чём-то помогли. Предлагаю составить знак, по которому будем опознавать своих.
Ровальд всё ещё мирился с мыслью, что всё пройдет гладко. Что эти люди действительно не предатели, а на Иксодусе, это сплошь и рядом. Но глаза не обманывают. Он внутри убежища, с биологически целыми людьми, живущими втайне от внешнего мира. Чёртова паранойя.
— Хорошо.
— Ничего, если будет жест?
Ровальд кивнул:
— Но чтобы он был естественным.
— Да, конечно. Чтобы не раскрыли.
Гёссер предложил несколько вариантов, Ровальд выбрал один. Уничтожать невинных не входило в его планы.
— У вас большая агентурная сеть?
— Крохотная, но на всех эшелонах власти.
— Даже Жрецы?
— Нет, среди них наших нет.
— Других, я пока не знаю.
— В течение суток все члены нашего полка будут осведомлены. Предлагаю, до тех пор, вам остаться здесь.
Ровальд медлил с ответом и, нехотя, кивнул. Даже лишние сутки торчать где-то не входило в его планы. Как и предсказывал один знакомый, чем глубже в империю, тем медленнее ход.
— Удивлён, что среди неронов, тем более, Неприкасаемых, есть отступники.
Гёссер улыбнулся. У него появился шанс рассказать свою историю достойному человеку. Даже в среде храбрых отступников, мало тех, кто поймёт всё то, что он пережил. Но Независимый. Он поймёт. Всё, что рассказывал о нём Хопс, полностью согласовывалось с внутренним миром Гёссера.
— Скорее, один.
— Это ты, других нет?
— Есть, но большая часть сложной работы делается за них. Самостоятельно выйти из систем смог только я.
Ровальд заинтересовался. Система, в которой всё под контролем. Где чужие глаза могут стать твоими глазами. Внутри твоего разума объявится более могущественный и властный разум. Эта история стоит того, чтобы быть услышанной.
— Как?
— Я обнаружил феномен расщепления личности, когда занимался психологией в институте. То, как система иногда путается в осколках сознания, которые появляются с преодолением трудных жизненных ситуаций, не различая их между собой, открыло глаза. Я впервые ощутил вкус свободы. Что не обязан быть как все. Думать как все. Ходить и желать, как все. Всё сводилось к одному. Как заставить систему удерживать внимание на том осколке, которым не пользуешься, и который, тем не менее, полностью соответствует нероновским взглядам? Система отслеживает всё. Стоит нерадивым мыслям появиться в голове, их тут же отсекают, изолируя прямо в мозгу, а если они устойчивы, смерть. На тот момент, у меня не было ничего, кроме личного интереса. Это и стало переломным моментом.