— Монсеньор! — подбежал Скавр и указал в сторону благородных оптиматских дам, которые жались друг к другу у дворцового крыльца. — Там — сестра и мать герцога Краузе. Недоимператора!
— Плевать, маэстру Цирюльник, — откликнулся Рем. — Мне плевать на них. Поступите с ними так же, как и с остальными горожанами. Пусть катятся на все четыре стороны, хоть к черту хоть к Фениксу… Хотя — разница не так уж и велика, верно?
Лицо его вдруг изменилось, глаза прищурились:
— Вы же понимаете, что прежде чем поджигать дома, мы должны убедиться, что забрали все, что может нам пригодиться? Война должна кормить сама себя, маэстру Скавр. Продовольствие, деньги, оружие, качественная одежда… Не мне вас учить, верно?
— Мы обчистим Зоргау до нитки, ваше высочество! — осклабился Сквар. — Не сомневайтесь!
Аркан не сомневался. Его командиры и их люди будут эффективны, и сделают все, как надо. На сто двадцать процентов. Главное, чтобы они не разобрали на камни местный собор, и не погрузили его на баржи, чтобы собрать где-нибудь в Тарвале или Крачках…
На втором по величине корабль флота ортодоксов — еще одной каракке из флота вроде-как-покойного Вермаллена, расположился госпиталь. Название корабля было как нельзя более подходящим — «Милосердие». Основу медицинского персонала составляли ортодоксальные незамужние девушки. Такого рода практика была строго-настрого предписана каждой девочке в Уставе Надлежащем, точно также, как воинские упражнения — мужчинам. Руководил плавучей лечебницей маэстру Цудечкис — он хоть и служил в свое время у дю Ритёра, но давно присягнул Аркану, и, говорят, подумывал о том, чтобы принять ортодоксальное вероучение. Слишком по душе старому лекарю был рационализм и практичность, с которой он столкнулся в Аскероне, да и здравый традиционный подход к гигиене и лечению ему импонировали.
Аркан прибыл на «Милосердие» в Ялике, вместе с полудюжиной охранников-гребцов, Эрнестом Черополохом и Патриком Доэрти — южанин тоже периодически помогал проводить сложные хирургические операции, и даже маэстру Цудечкис признавал — в этом бесшабашному голубоглазому сыну Юга не было равных. За операционным столом он превращался в хладнокровный, ювелирно точный механизм, который резал, шил и вправлял так, будто ничего вокруг более не существовало и не имело никакого значения.
— Браво, — сказал Буревестник, поднявшись по трапу и окину взглядом палубу плавучего госпиталя. — Это потрясающе. Передайте от меня всему персоналу бесконечную благодарность! То что вы делаете, и то, как вы это делаете — это настоящий подвиг! Наши люди должны знать, что их не бросят, что они — нужны и важны. Что мы позаботимся о всех… И вы — заботитесь. Первая благословляет ваши труды, я вижу это!
От переизбытка чувств Аркан отвесил церемонный поклон маэстру Цудечкису, а потом — и девушкам в белых передниках, которые развешивали белье. Пожалуй, теперь он точно знал, чем гордился сильнее всего в этом походе. Вот этим самым кораблем. Тем, что здесь происходило.
Почти стерильная чистота на бывшем торговом судне, сохнущие простыни на веревках, тот самый медицинский запах, тихие и грациозные девушки в белых передниках и непременных чепцах, отдыхающие на шкафуте раненые — в свежей одежде, с аккуратными повязками, да и вообще, вся чинная и даже в некоторой степени торжественная атмосфера госпиталя — все это соответствовало лучшим больницам Аскерона, университетской клинике Смарагды или Княжеской Лечебницы Первой Гавани!
— Пожалуй, я все больше проникаюсь ортодоксальностью, — сдавленно признал Чертополох, когда они двигались по узким, но очень опрятным коридорам меж трюмовыми переборками, за которыми располагались больничные палаты. — Нашим коновалам из Кесарии следовало бы поучиться организовывать лечебный процесс.
— Это и есть настоящее чудо, маэстру волшебник, — удовлетворенно кивнул Аркан. — Лучше всякой магии.
Их цель располагалась в носовой части каракки, но по пути Буревестник заглянул к Агису — тот вполне оправился за это время от зловредного воздействия туринн-таурского мэллорна, и обосновался в аптеке «Милосердия», с удовольствием углубившись в создание лекарственных средств и снадобий. Увидев герцога, он рассеянно помахал ему рукой и продолжил вытанцовывать вокруг стола с какими-то баночками и колбочками.
— Ценное приобретение этот ваш алхимик, знаете ли! — сказал Цудечкис. — Ученый человек! Мы с ним едва не подрались в первый вечер. Сразу видно — большой специалист!