Разбудил Хмырина противный визг специального сигнального устройства. На табло пульсировали слова:
«Подъем? Готовность номер два? Прошла команда: «Приготовиться к старту?» Прошло отключение потребителя? Вспомогательный двигатель прогрет! Принять транспортное положение! Начало движения!»
Табло словно подменили. Словно нет и в помине памяти восемнадцати невольников... Тринадцати...
Коскор качнулся. Хмырин — к иллюминатору. Чуть не упал. Поймался за какой-то поручень. Увидел заспанную Гортензию. Она, зевая, отдраивала переходный шлюз, связывающий жилую ячейку с внешним миром. Сына Хмырин не увидел. Наверное, спит еще. И майора не увидел. Наверное, ушел ночью.
Вот он — внешний мир. Неуютный, холодный, темный. Мертвый мир. Воздух разряжен и ядовит, муниципальное солнце едва-едва теплится в четверть накала, даже звезды на небе видны отчетливо, хотя уже на часах день, хотя там и сям висят плакаты: «Народ? Твое Солнце работает в режиме максимальной целесообразности! Еще никогда на Земле не было так хорошо!»
Ну да, конечно, никогда не было. Вот бы и на каждую звезду напялить ЖЗ!..
Минус шестьдесят два. На улицах —- одинокие фигурки в скафандрах. Скоро будут — толпы. Сейчас — рано. Кругом, куда ни глянь — оранжевые коскоры. Выкатываются из жилых ячеек и едут в одном и том же направлении. К месту старта. Изредка взгляд натыкается на голубой коскор. Это не коскор, это флагман. Давно ли Хмырин сидел внутри такого же и подавал сигналы эскадре коротковолновой радио-дудкой.
Плох внешний мир. Про это не говорят, но это ясно каждому. Люди думают, что виноваты брачелы. Брачелы — что люди. И тем, и другим — легче.
И все же, покинув жилую ячейку, Хмырин почувствовал себя куда бодрее. Словно прогулялся без скафандра по легкому морозцу. Он глядит в иллюминатор во все глаза — забот никаких, управлять коскором не надо, ВКК знает все и все сделает вовремя, как надо, —лафа!
Дураки люди, боятся солнечного облучения, а разве живут дольше брачелов? Да нисколько! Если, конечно, не имеешь допуска в распределитель запчастей, а многие ли его имеют!
И все потому, что жизнь на Земле ничуть не здоровее, чем вблизи от Солнца, где жесткое излучение пронизывает тонкие стенки коскора, как солнечный свет пронизывает простое стекло; где от жары не спасает никакой кондиционер, и ползаешь по отсекам нагишом.
Конечно, на Земле все герметизировано. Но сколько ни герметизируй...
Согласился бы Хмырин сейчас освободиться от всех полученных в последнее время знаний, совершенно бесполезных для работы, а для жизни так даже и опасных? Да ни за что на свете!
Загорелось табло. И опять оно доброжелательно и внимательно, словно близкий любящий родственник.
«ВКК нашего знаешь?»
— Как не знать. 133Б. Сучьев. А я был 133В. Его сменщик...
«И как он, этот Сучьев?»
— Как все. Даже не знаю... Нормальный. Я несколько дней назад таким же был. Узким специалистом. Да какая разница — что Сучьев, что Коблов...
«Вместо тебя молодого специалиста пришлют?» — Скорей всего.
«Интересно, тоже будет, как все, или...»
— Как все, как все! Не сомневайся! «Интересно»... Что интересного? Тем более, тебе, компьютеру...
«Много ты понимаешь в компьютерах, пастух! Я — память тринадцати человек. Но не механическая сумма, а конгломерат памятей. Совокупность личностей, если хочешь... Мне порой свойственно то, что не было свойственно ни одному из тринадцати... А ты говоришь... Я не хочу, чтобы меня стирали, также, как ты не хочешь, чтобы тебя пустили на брикеты или на запчасти! А ты говоришь...»
— Какой ты обидчивый, Пятница! Ну извини...
«Пятница? Понимаю, что ты имеешь в виду... Есть такое художественно-фантастическое зрелище... Но Пятница был дикарь!»
— Да ладно тебе! Слова сказать нельзя! Ну и что — дикарь! А кто не дикарь, если смотреть в корень?!
«Так то в корень...»
Табло погасло. Конечно, компьютер не мог перестать сердиться немедленно, хотя быстродействие у него — с человеческим не сравнить. Но обида, это такая штука...
Хмырин решил не приставать.
Наконец эскадра собралась на космодроме — огромном, залитом бетоном. Когда-то вокруг космодрома располагались всевозможные наземные службы — станции дальнего слежения, ангары, реммастерские, гостиницы... Когда-то на космодроме не случалось ни минуты тишины, и это было очень веселое, оживленное место. Самые разнообразные космические аппараты, от одиночных прогулочных до гигантских межзвездных, беспрестанно садились да взлетали.