Между тем, становилось все жарче и жарче. Кондиционер работал на полную мощность, но какова та мощность!
И вот уже пот градом катит. К такой жаре Хмырин не готов. К такой жаре еще предстоит приспособиться. Если это вообще возможно. А новичку и тут хуже. Невесомость плюс жара. Он от холода, наверняка, страдал не раз, а от жары вряд ли...
Эх, в тень бы сейчас, в тенечке красота!..
7
А майор в доме прижился. И всем своим поведением показывает, что они с Ираклием, а также, само собой, с Гортензией, имеют много общего, и главное, что соединяет их — это любовь к Целесообразности и вообще ко всему целесообразному. То есть он не просто ночевать приходит в эту жилую ячейку, а приходит морально и духовно обогреться в обществе идейно близких людей.
Как такому скажешь, что с трудом его переносишь, что у тебя при виде него пропадает аппетит и снижаются успехи в учебе? Трудно сказать. Воспитание не позволяет. Да и опасно.
Его бы, конечно, лучше всего разоблачить, и опыт как будто есть, но если отправить доказательства по почте или по телефону позвонить, то с тем же самым майором и столкнешься. А как сделать, чтобы не столкнуться, чтобы гарантированно выйти на майоровское начальство, Ираклий пока не знает. И узнает ли когда-нибудь — большой вопрос. И он изо всех сил стискивает зубы, улыбается майору приветливо, разговаривает — обходительно.
А впрочем, майор — мужик явно неплохой, это по всему видать, а что забирает он разоблаченных брачелов, так служба заставляет, куда от нее денешься, не будешь забирать — тебя заберут. Элементарно.
По всему видать, майор очень хочет понравиться Ираклию. Может, из-за матери, а может, Ираклий интересен ему сам по себе. Почему-то Ираклию хочется, чтоб это так и было. Ираклий на себя сердится, а ему все равно хочется.
По утрам майор весел, он поет песни, шутит, рассказывает истории, причем не про свою целесообразную службу, а совсем про другое, постоянно подмигивает Гортензии или Ираклию. То есть подлизывается. То есть хочет жить с ними всегда, а не временно. Иначе не стоило особо подлизываться — ведь до материной постели допущен, чего же еще...
Майор хочет, чтобы Ираклий называл его дядей Паршивцевым. А Ираклий зовет его товарищем майором дядей Паршивцевым или просто товарищем майором. Тот пробовал настаивать, но Ираклий выдумал неотразимое пояснение: «Мне скоро кончать школу и поступать на факультет ВКК, а потому надо учиться иметь дело с официальными лицами, а кто этому научит, если не семья и школа?»
Паршивцев сразу руки поднял. Сдаюсь, мол. Но ему явно взгрустнулось. И он не сдался. Продолжает стремиться к сердечности в отношениях.
Например, однажды пригласил Ираклия на экскурсию в свое управление. Ираклий пришел не один, а с другом Ювеналием, и майор водил их по управлению целый день, все показывал, ничего не скрывая, кроме разумеется, установки для приготовления брикетов, темницы, операционной, сварочной.
Паршивцев даже познакомил ребят с добродушным стареньким генералом, начальником управления, он представил Ираклия сыном и трогательно смутился при этом, покраснел.
В другой раз Паршивцев разбудил Ираклия в воскресенье рано-рано, они облачились в скафандры и отправились на природу, к морю. А по пути к ним присоединился все тот же Ювеналий, они долго-долго ехали по застекленному морю, пока не доехали до сектора забора воды, где море плескалось, ничем не сковываемое, и пахло... Впрочем, оно нехорошо пахло.
После всего этого Ювеналий все чаще говорит: — Заглавный у тебя отчим, мне бы такого!
— Он мне не отчим, — всякий раз отвечает Ираклий, насчет «заглавности», однако, не возражая.
— Как же не отчим, самый натуральный отчим! — спорит Ювеналий.
— Формально, может быть. А по сути — нет. Потому что звание «отчим» еще более высокое, чем «отец».
— Схоластика! — орет Ювеналий и остается при своем мнении.
Впрочем, друзья не ссорятся. После разоблачения учительницы они вообще, как братья. Никогда они не говорят о чувствах, но и так ясно, и так видно.
Даже нарастающее равнодушие противоположного пола к Ювеналию, прямо пропорциональное нарастающему интересу к Ираклию, ничуть не омрачает отношений. Они вместе смеются над превратностями и причудами жизни, смеются над женской несамостоятельностью, ибо перемена женского вкуса отчетливо совпала с новой темой, изучаемой на уроках прикладной целесообразности.
Едва только девушки узнали, что редкие, соломенного цвета волосики, веснушки, блеклые глаза и нос картошкой — признаки чистоты человеческой породы, а кудрявые волосы, орлиный профиль, пронзительный взгляд, прямые ноги и высокий рост — признаки чего-то, как минимум, сомнительного, так моментально изменили прежним пристрастиям. За какую-то неделю отношение к Ираклию прошло эволюцию от полного равнодушия до явного обожания. К Ювеналию — наоборот. И еще неизвестно, кому из двоих пришлось труднее. Пожалуй, Ираклию. Он в те дни едва не растерял свой юмор, основанный прежде всего на ироничном отношении к себе.