- Вас никто не спрашивал. – Отрезал большой Джим, нервно сжимая свои большие кулаки, похожие на среднего размера дыни.
Доктор Харрисон прикусил язык, опустил голову, и стал настойчиво проверять чистоту своих ногтей.
- Давай-ка Джимми, мы проследим состояние Шелдона с момента обострения его недуга. – Невозмутимо проговорил старичок, взял нервного толстяка под руку и отвёл немного в сторону. К слову, доктор Браун был один из немногих в окружении большого Джима, кто мог позволить себе подобное спокойствие. Так как почтенный господин с мягкой бородой и в круглых очках, входил в тесный круг людей, которых уважал суровый здоровяк в бейсболке. – Нестабильность психики Шелдона обострилась примерно три года назад. Предполагаемым катализатором нарушений в его мыслительной деятельности стала смерть маленькой Тери…
- Тери умерла из-за несчастного случая. Водителя сбившего её осудили. – Поспешно вставил тут же толстяк.
- Шелдон воспринял этот несчастный случай как небрежность старшей сестры, которая в то время должна была смотреть за младшей…
- Это был несчастный случай. Лола в нём не виновата. – Настойчиво проговорил большой Джим.
- Тем не менее, маленькая Тери много значила для Шелдона. В наших с ним беседах, он называл её своей единственной опорой…
- Она была не только его сестрой, но и моей дочерью!.. – выпалил здоровяк.
- Успокойся Джимми, я всего лишь излагаю тебе свои соображения. – Продолжал старичок. – Так вот, Шелдон был очень привязан к ней. Возможно именно общение и забота о младшей сестре, удерживали его душевный недуг в допустимых рамках, не давая ему, как следует, проявиться. Ведь ты припоминаешь, что я замечал странности у твоего сына ещё в детстве. Он всегда представлял для меня интерес, в равной степени, как и твой отец. Только недуг старого Стивена я мог наблюдать уже в дозревшем виде. А в случае Шелдона, у меня была возможность наблюдать за созреванием его болезни. Любопытно как действует наследственность на этапе социальной адаптации носителя генов, не так ли? Недуг, развившийся у твоего отца, и достигший пика созревания в его старости, обошёл тебя стороной Джимми, но пробрался в ген твоего сына. Очень любопытно. – Смакую психиатрические тонкости, проговорил доктор Браун, плотоядно улыбаясь вставной челюстью.
- Я не разделяю вашего восторга, доктор. Ближе к сути. – Сопел большой Джим.
- Когда два года назад Шелдон в первый раз пребывал в моём заведении, я часто наблюдал за ним, и замечал, как он к кому-то обращался, с кем-то вёл диалог. Он старался делать это скрытно, но у него не всегда получалось. Иногда, он ненароком начинал разговаривать со своей галлюцинацией в общей зале. Иногда, на групповой терапии, он мог задать вопрос своему воображаемому собеседнику, при этом пристально вглядываясь в пустое место в стороне, словно слушая его ответ. Иногда шёпотом, а после и во весь голос, на индивидуальных беседах в моём кабинете, он спорил со своей галлюцинацией. Ещё тогда я заметил, что этот кто-то женского пола. Однажды, мне посчастливилось услышать имя, которое произнёс Шелдон.
Перед выпиской, мне удалось добиться временного улучшения. Шелдон научился, по мере возможности, подавлять свои галлюцинации, концентрируясь на реальности происходящего. По крайней мере, при мне, он успешно выполнял это тренировочную процедуру. Я знал, что его болезнь никуда ни ушла, она затаилась, но я считал, что период ремиссии будет более долгим, предположительно года три-четыре. Однако происшествие с грузовиком неприятно меня поразило.
Попав ко мне во второй раз, Шелдон был совершенно иным. Он научился не только прятать от всех свои галлюцинации, он стал каким-то особенно твёрдым в своих высказываниях. Я установил, что у него появилось ещё несколько альтер эго, с которыми он вёл наедине с собой беседы. По всем признакам, диссоциативное расстройство усугублялось, но с точки зрения социализации, ему почему-то стало легче. Удивительно, как такое возможно, ведь большинству индивидов подверженных подобным расстройствам, очень тяжело даётся общение с другими людьми. Но Шелдон, хоть по своей натуре и малообщителен, вполне адекватно коммуницировал с окружающими людьми. Даже более того, он сдружился с несколькими пациентами и медсёстрами.
Никто из персонала больше не замечал, как он говорит сам с собой. Мне удалось услышать его разговор глубоко ночью, когда мне однажды не спалось, и я тихонько прогуливался по коридору вдоль палат. После этого, я стал регулярно ночью прокрадываться к его двери, и слушать то, о чём он говорил наедине с собой. Я вновь услышал имя, которое принадлежало его воображаемому собеседнику женского пола. А также, я узнал, что у Шелдона появилась галлюцинация в ипостаси мужчины и в образе ребёнка. – Горделиво подвёл старичок с мягкой бородой.