В особняке стояла полнейшая тишина. Малец Калем лежал в прихожей на кресле и спал в неуклюжей позе. Должно быть, после того как началась приватная вечеринка в доме на заднем дворе, и большинство гостей разъехалось, прыткий мальчонка, который до этого только подворовывал выпивку, наконец добрался до остального спиртного. Затем, перепробовав весь алкоголь, он насилу добрался до дома, и, упав в кресло, тут же уснул. В доказательство этому, возле кресла валялась недопитая бутылка шампанского. Изо рта паренька текла слюна, из кармана штанов выглядывала смятая пачка сигарет и складной ножик, кулаки его всегда были сбиты. Именно таким Шелдон представлял отца в детстве. И то, что малец Калем мог оказаться его кровным братом, придавало ему ещё больше сходства с большим Джимом.
Молодой человек не спеша поднялся по лестнице на второй этаж. Старуха Солсбери храпела из дальней комнаты. Комната Консуэллы была внизу, недалеко от прачечной. И в том, что натруженная домработница мирно спала, не было никаких сомнений. Оказавшись в своей комнате, парень, не раздеваясь, устало плюхнулся в кровать. Лёжа на спине, его рука всё ещё сжимала бутылку виски. На донышке оставалось несколько глотков алкоголя. Вылив остатки в рот, он в забытье уставился в потолок. В голове всё ещё звучали слова Кристы Белл – Swing with me, baby.
Спустя минуту, дверь в комнату молодого человека скрипнула, кто-то быстро зашёл и запер за собой дверь, провернув ключ в замочной скважине два раза. Шелдон нехотя приподнял голову, и увидел сестру в её безупречном черном платье. По её белоснежным щекам текли крупные слёзы, она плакала.
- Лола? Что случилось? Почему ты плачешь? – удивлённо произнёс парень, и бутылка выпала из его рук.
Хотя лицо девушки не морщилось, слёзы продолжали градом литься из её глаз. Сестра пристально смотрела на брата, её нахальное красивое лицо сейчас имело выражение скрытого страдания, от чего почему-то казалось ещё прекраснее.
Есть женщины, которые от слёз дурнеют на глазах: лицо их опухает, краснеет, грубеет; обаяние и шарм улетучиваются за мгновение, оставляя послевкусие жалости и беззащитности. Лолита Кларк не относилась к этому женскому типу. Её миловидное лицо никогда не теряло своей прелести. Сила характера этой заносчивой лицемерной красотки, всегда возобладала над её эмоциями, точнее над их внешними проявлениями. Должно быть Лола считала ниже своего достоинства морщить свои смазливое лицо, даже если ей иногда хотелось, как любой женщине вдоволь поплакать. И если сейчас слёзы текли из её глаз, то это свидетельствовало о глубоком внутреннем переживании.
Шелдон сел на кровати и снова повторил вопросы. Лола же молча расстегнула молнию на платье. Шёлковая материя плавно соскользнула с неё на пол. Затем блондинка сняла цепочку, бюстгальтер и трусики. Парень смотрел на её молодое красивое тело. На её родинки возле маленьких сосков, которые он помнил с детства. На кривой шрам, на ключице, который она получила, упав с велосипеда, когда он в первый раз учил её кататься на двухколёсном транспорте. На маленький выпуклый пупок. На гладко выбритый нежно-розовый лобок. Сестра подошла к брату, и, прижав его к мягкой груди, стала шептать, словно в бреду:
- Прости меня, братик. Я люблю тебя. Люблю только тебя во всём мире. Я так одинока без тебя. Так страдаю без тебя, так скучаю по тебе. Только ты мне нужен. Прости меня за всё, что я сделала, братик… прости меня за всё, что ты пережил из-за меня…
Шелдон обнял её в ответ и стал целовать её грудь.
- Мы должны всё изменить, мы должны бежать. Я больше не могу здесь находиться. Мы сбежим вместе, как хотели когда-то… далеко-далеко отсюда… - продолжала девушка. Затем она села на брата сверху, и стала целовать его в губы.
- Сестра, мы не должны… - попытался сказать парень.
- Разве ты не хочешь меня, братик? – с дрожью в голосе, произнесла Лола, смотря Шелдону в глаза.
- Хочу. – Только и смог ответить он.
- Тогда давай сделаем то, что так давно хотели. Ведь мы мечтали в детстве, что когда вырастим, то будем вместе. Ведь ты первый с кем я целовалась. Первый мужчина, который трогал меня там. А потом ты решил, что всё происходящее между нами – неправильно, потому что мы брат и сестра. Но что неправильного в том, что мы любили друг друга, когда нас никто не любил? Что плохого было в нашей детской чистой любви?