Из трех лет в лечебнице, первый год Дорис пребывала на принудительном лечении. Этот год стал для неё одним из самых тяжёлых, так как она честно пыталась избавиться от зависимости. Её периодически закрывали в одиночной камере на несколько недель, где она, словно дикий зверь, лезла на стены от приступов ломки. В это время медработники давали ей только бульон и воду, так как организм в период детоксикации, даже на эти продукты реагировал рвотой. Периодически её навещали несколько санитаров, которые доставали наркотики для пациентов. Девушка расплачивалась с ними сексом за их услуги. У подобных озабоченных медработников всегда в избытке имелись клиенты в лечебнице, готовые за дозу предоставить своё тело.
Каждый раз, когда Дорис ставала на колени или на четвереньки, она говорила себе, что это в последний раз. Она давала себе бесчисленное количество обещаний, что после этого раза точно уж завяжет, что нужно перетерпеть три-четыре недели и всё измениться. Но затем вновь срывалась, и когда ей в камеру-одиночку приносил еду, кто-то из тех санитаров “кто мог достать что нужно”, она первая начинала просить и сама раздевалась. Это было куда проще, чем день ото дня терпеть лихорадку, страдать тошнотой, диареей и депрессией. Но в тот момент, когда юная наркоманка в очередной раз отдавалась за дозу, чувство омерзения и гадливости к самой себе накрывало её с головы до пят. Словно зловонная трясина из пота, слюны и спермы похотливых мужчин засасывала её. И где-то на глубине этого болота, слышался хриплый голос отца:
- Тебе же нравиться это, маленькая шлюшка, нравиться как тебя трахают в твою мокрую щёлку? Я знал, что тебе понравится, и теперь ты получаешь то, что заслуживаешь.
- Мне не нравиться, я не такая. – Возражала Дорис.
- Ты не упиралась, когда я в первый раз овладел тобой. Твоя киска была горячей и влажной, когда я проникал в тебя.
- Я была ребенком, ты был сильнее меня. Как я могла сопротивляться?..
- Ты не могла сопротивляться физически, но ты могла сопротивляться внутри. Ты могла продолжать бороться внутри себя, но ты не собиралась бороться. Тебе нравилось как я трахал тебя, хе-хе… Ты испорченная, развратная маленькая дрянь.
- Это неправда, ты заставлял меня, я сбежала от тебя, я не такая…
- Нет, ты такая, ты именно такая. Ты сбежала от меня, но не от себя. Тебе нравиться, как сильные мужские руки трогают твоё тело, заламывают тебе руки, сжимают твоё горло. Как толстые упругие члены входят в тебя, пульсируют в тебе…
- Неправда, ты лжёшь, я ненавижу всё это!..
- Тебе нравиться чувствовать эту лёгкость после дозы. Ты любишь трахаться, когда ты под кайфом. Когда занюхаешь несколько дорожек, или глотнёшь с десяток таблеток, тогда тебя могут трахать хоть целый день кто угодно и куда угодно. Я-то знаю, я всё видел, я ведь в твоей голове. Это всё что тебе нужно – доза и секс. Ты жалкая наркоманка и грязная потаскуха, признай это.
- Ты сделал меня такой, это всё ты виноват! Я не такая, я хорошая девочка…
- Ты всегда была плохой девочкой. Ты подглядывала за мной. Я знаю, на Что ты смотрела…хе-хе…
- Это неправда, такого не было, не было!
- Всё что я говорю – правда, и ты это знаешь. Признайся себе во всём, моя маленькая шлюшка.
- Нет, я хорошая девочка! Хорошая, хорошая!..
- Ты плохая, ты грязная, ты больная.
- Нет, замолчи! Хватит!
- Хе-хе… хе-хе-хе…
Голос отца из зловонной трясины её сознания неустанно преследовал её. От него некуда было скрыться. Даже если бы Дорис отрезала себе уши и язык, она всё равно бы слышала и говорила с ним. Он был словно гнилой нерв в зубе, словно ноющая боль внизу живота, без которой она себя не помнила. От него можно было избавиться, только раскрошив себе череп о стену. Но несчастная девушка не находила в себе сил для подобного поступка. Она чувствовала себя ущербной, ничтожной и порочной.
Но однажды всё изменилось. Она заснула под утро, после очередного посещения медработников, которые доставали ей наркотики. Во рту стоял вкус спермы, натёртые колени болели, в паху зудели места от уколов, а в голове звучал зловещий шёпот отца. Но как только девушка заснула, ей привиделся необычной сон. Она сажала цветы. Выкапывала лопатой ямки, и опускала туда большие кусты с глубокими корнями. Неподалёку играл мальчик 9-10 лет. Ребёнок подкидывал мяч и улыбался ей. Помогал ей сажать цветы некий молодой человек. Он подавал ей саженцы и набирал странную красную воду в лейку. При этом парень тихо приговаривал: цветы должны цвести, болота больше нет; цветы должны цвести, болота больше нет. И девушка соглашалась с этим, кивала и продолжала рыть ямки и опускать туда саженцы.