Он подумал, подумал, пошевелил в молитве губами, прошептал под нос «да понял я, понял», затем сунул два пальца в карман, достал визитную карточку, протянул мне:
— Скорей всего, не дадут нам с тобой поговорить, там сейчас захватит праздничная суета. Так возьми на всякий случай карточку. Позвонишь, договоримся о встрече. Да и вообще, как соскучишься, наведывайся. Мы с тобой теперь повязаны, брат, — а это надолго и накрепко. Потом сам поймешь.
— А со Светой к вам в гости можно? — спросил я, глядя, как моя дама увлеченно тренируется на поповичах.
— Конечно, — кивнул он, — кажется дети ее приняли. Только, насколько я понял, она здесь ненадолго? Прости, но она насквозь заграничная, у Светы даже акцент английский проявляется.
— Тем более, — пожал я плечами, — ей беседы с вами будут вдвойне полезны. Она только в начале пути. Духовном.
У ворот монастыря нас встретил, будто поджидал, бородач в черной рясе.
— Дамочку я чуть позже устрою в гостиницу, — сказал он. — А тебя, брат, сразу отведу в пещеры.
— Вы что, со всеми так: девочки направо, мальчики налево, — пошутил я.
— Нет, только с вами.
— За что же такая честь?
— Ваш водитель заранее позвонил, предупредил, что везет проверенных людей.
Я взглянул на Свету. Думал, возмутится, но дева в платочке и длинной юбке скромно стояла, не поднимая глаз.
— Вы, дамочка, не волнуйтесь, — утешил вратарник. — Это ненадолго, три-четыре часа и он вас нагонит.
— Да не волнуюсь я, — произнесла Света несвойственно кротким голосом. — Мы ведь в правильном месте.
— Это точно, — согласился бородач. — Пока вот здесь присядьте, — указал он на скамейку, — я через десять минут вернусь.
Монах вовсе не походил на сложившийся в сознании образ представителя равноангельского чина — улыбчивый, размашистый, с аккуратно постриженной бородкой.
— А я и не монах, — объяснил он свой статус. — Белый священник. Пришел в обитель по благословению родительницы. Как похоронил маму, собрался и давай обители разные-всякие обходить. Отовсюду гнали — слаб здоровьем, возрастом не вышел, староват, у нас мол из молодых и крепких целая очередь. Пришел сюда, а здесь тогда три монаха всего-то было. Пожил на испытательном сроке полтора года, настоятель сказал, не монах я вовсе, давай, мол, женись. Да еще сам на невесту указал. Так что вроде при монастыре, но не монах. А тебя в подземелье веду — так это у меня послушание такое.
— Вроде Сталкера Тарковского, — блеснул я познаниями.
— Вроде, — подтвердил он, улыбнувшись. — Так я тебя только до первого обвала доведу, а дальше, прости, сам, своими ногами.
— Звучит зловеще, — прошипел я. — Обвал какой-то!..
— Да ты, брат, не волнуйся, — улыбнулся сталкер, как-то грустно. — Тут все просто: или дойдешь сам, или вернешься ни с чем.
— Живой хоть? — потребовал я уточнения.
— А то как же! Конечно живой… — Прозвучало это не совсем уверенно.
Завернули за угол крепостной стены, прошли через густой перелесок и остановились перед черным зевом пещеры. Немонах достал фонарик, дважды тряхнул, загорелся неверный свет. Взял меня за руку, потянул за собой. Из-за его спины я почти ничего не видел. Наконец, перед плакатом с надписью: «Осторожно! Обвал!» он остановился, посветил фонариком в глубь тесного туннеля и сказал:
— Всё, брат, дальше самостоятельно. Там тебя встретят. — Сказал как-то подозрительно облегченно, будто стряхнув прах с ладоней. И ушел.
Оставшись в полной темноте, касаясь каменных стен обеими руками, шаг за шагом, тронулся в путь. Мерещились неясные звуки там, впереди. Казалось, вот сейчас раздастся треск, и меня завалит каменная масса. Но нет, ничего такого не происходило. Вспомнил о молитве, произнес первые слова, потом еще — и дело пошло на лад. Извлек крест из-под рубашки, перекрестил пространство на четыре стороны. Наконец, успокоился, устрашающие звуки стихли, и только шепот молитвы вел меня вперед, как давеча немонах за руку вслед за собой. Прошел мимо еще одного плаката «Осторожно! Обвал!», метров через сто обошел стороной другой, на развилке уверенно свернул направо и, наконец, рассмотрел выступившего из тьмы человека в черном до пола подряснике.