— Монжуик, Рамбла, Грасия, Реваль, Эщампле!
— Откуда столько экзотики? — удивилась Света.
— Эта наша Марина, — кивнул я в сторону дамы, которая пустилась впляс. — Еще в пионерском детстве съездила по обмену в Барселону, да так и «заболела» Каталонией. А имя себе взяла в честь главного персонажа романа Сафона Руиса. Она тебе еще сто раз об этом расскажет.
В это время солнце закрыли серые дождевые облака, задул холодный ветер. Что-то включилось, со всех сторон загорелись невидимые светильники, пахнул теплый ветерок с ароматом тропических растений.
— И этот летний полдень среди пальм на морской набережной у них тут всегда, — шепнул я Свете на ушко. — Ну, почти… Марина с таким же свихнувшимся по Барселоне другом устроили. О стоимости «проекта» с Мариной ни слова! Ну нравится им это! Что поделаешь…
— И как ты к этой экзотике относишься? — Толкнула меня в бок Света.
— Сейчас кое-что объясню. — Повернулся к Марине, сказал: — Пока мы знакомимся с местным шармом, распорядись подготовить новосёлу свободный коттедж на женской части.
— У вас тут, как у Стены плача, женская и мужская половины?
— Да, — подтвердил я. —Тут всё так устроено, чтобы нашим людям ничего не мешало в реализации творческих идей. Видишь ли, главная идея Полуострова — творчество. Когда официальные союзы писателей, художников, композиторов, технарей стали разваливаться, мы решили создать свои неформальные. Тогда еще появились большие деньги и возможность по дешевке скупать недвижимость. Чем играть на бирже и в казино, мы вложили шальные деньги в то, что всегда будет в цене, то есть в землю и дома. Так и появился этот Полуостров.
— Мне здесь нравится все больше, — призналась Света. — И все-таки есть какая-то изюминка! Почти неуловимая, но вполне ощутимая. Не объяснишь? В чем тайна?
— Помнишь, ходили в школе на пьесу Арбузова «Опасные игры»? Там еще песенка звучала, вот эта:
Я мало ел и много думал.
Ты много ел и мало думал.
А в результате — как же так? —
ты — умница, а я — дурак!
— Да-да, чумная пьеса была! — согласилась девушка. — Мы потом еще долго ее обсуждали. А о чем ты думал? Когда мало ел?
— О любви, — выдохнул я.
— Ну да, о чем еще мог думать старшеклассник, да еще влюбленный, в такую...
— Дело в том, что моя любовь была безответна. Поэтому пошел в мыслях дальше и нащупал нечто фантастическое! Любовь вообще, любовь как средство выживания. Мне тогда довелось прочитать «Александрийский квартет» Лоренса Даррелла. Несколько раз прочел, но тайна книги не давалась. Пока в кафе на Арбате ко мне не подошел старик один. Сказал, что наблюдал, как я разыскивал на развалах книги Даррелла, ну и подсел за мой стол. Он-то и подтолкнул меня к главной идее. Знаешь, что сказал?
— Не томи, колись!
— Напомнил об одной особенности «Квартета» — там вполне себе мирно соседствуют, дружат и помогают друг другу совершенно разные люди. Мусульмане и копты, католики и иудеи, каббалисты и шпионы — все вместе. И еще — богатые и нищие, знаменитые и бесславные, злые и добрые — все хором. Кажется, должны бы, по идее, передушить друг друга, а нет — мирно живут и помогают друг другу выживать.
— Отсюда твоя терпимость?
— Не только. Тогда мысль только развивалась. Потом среди знакомых отца разыскал очень интересного старичка — критика. Раньше-то мне эта братия представлялась в качестве клопов, паразитирующих на здоровом теле творческого человека. Помнишь у Высоцкого:
Погодите — сам налью, —
Знаю, знаю — вкусная!..
Нате, пейте кровь мою,
Кровососы гнусные!!
— Фу, гадость! — передернуло подругу.
— Примерно так и я раньше думал. А старичок тот показал мне совсем другой подход к теме. Предложил почитать его книжку, а там одни эссе, статьи с разбором полетов — и все такие интересные, с юмором! Самое главное — добрые! Раскрыл он мне тайну свою — разыскивать у автора самое лучшее, истинное, светлое — и на этом основании выстраивать отношение к нему.