— Самое интересное, — признался Дима, — слышал это много раз. Но!.. — поднял он перст указующий. — Сказанное в нужное время, под горячее настроение — это сильно! Сразу в душе просветлело. Спасибо, дружище!
— Обращайся, всегда помогу.
Исихаст ч.3
Часть 3
Глава 1. Скучаю по тебе
Подобно Диме, я позволил работе пленить себя. Вникал то в одну тему, то в другую, не понимая чего ради, ведь без меня всюду успешно обходились. Неужели и меня охватила эта неисцелимая страсть? В голове звучали слова из Кочетковской Баллады:
— Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
И обнадеживающий ответ:
— За расставаньем будет встреча…
Будет, обязательно будет встреча, только какая и с кем? Нет, образ многолетней школьной влюбленности не пылал огнем как та струя света, исходящая из сердца, разливаясь по моей вселенной, уплывая вверх, в небесные бесконечные просторы. Разве может сравниться с таинственной пульсацией самодействующей молитвы что-либо земное. Влюбленность к девушке и любовь Божественная — несравнимы. Как бы ни было это печально, как ни может крошечная влюбленность сравниться с чем-то вечным, бесконечным и всеохватным, — бесконечность всегда поглотит конечное, даже то, что когда-то казалось огромной болью…
Впрочем, сходство с душевным состоянием Димы выразилось в моем случае в бессоннице. Спать, в обычном смысле слова, я перестал. Сознание уплывало из бодрости в прозрачные волны бессознательного. Сны тоже случались, но стали осязательными и полными тайн, а может и пророчеств. По привычке с детства, продолжал плыть по течению, позволяя нести меня от истока к устью, мимо зеленых берегов, под синим небом — и был спокоен до бесчувствия. Иногда перед рассветом мне приходилось собирать себя, распыленного на атомы по бескрайним ментальным просторам, в нечто цельное, и было всё это непонятно и вместе с тем нормально. Спроси меня, что со мной происходит, даже и объяснить не смогу, да и не хочу. Вот разве у Анны Андреевны подсмотрел:
Он награжден каким-то вечным детством,
Той щедростью и зоркостью светил,
И вся земля была его наследством,
А он ее со всеми разделил.
Ох, не я один такой!.. «Нас было много на челне» — этим и успокоился.
Наконец, пресытившись рабочей суетой, устав до искомого изнеможения, ощутил себя среди ночи в полной темноте, в ожидании света. Молитва по-прежнему пульсировала внутри, но струящегося света не было, что озадачило.
В обычном покое тишины произошло движение, ощутимое как предчувствие, как вздох перед звучанием слова.
— Только не пугайся, это я, твоя мама, — пахнуло в темноте порывом светлого ветерка.
— Ты пришла взять меня к себе? — спросил я, готовый ко всему.
— Нет, что ты, сынок, тебе еще жить и жить, — пахнуло на меня ароматным дыханием.
— Я могу тебя увидеть, мама?
— Если ты готов, то да.
Рядом со мной появилась склоненная к моему детскому изголовью мама, как давно в младенчестве, когда она приходила в мою спальню пожелать спокойной ночи. На щеке затеплилось нежное касание материнского поцелуя. Мои глаза оставались закрытыми, но я видел маму в светлом свободном одеянии. Протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, она мягко перехватила запястье, прижав на миг к улыбающимся губам.