Ожидаю ночи, как расстрела.
Я приговорен.
Глаза
пусты.
Надеваю
тихо и смиренно
душную повязку
темноты.
Подсознательно ожидал обещанного посещения, будучи уверенным, что время для этого таинственного происшествия будет связано с глубокой ночью. Но случилось всё неожиданно, как тот затяжной взрыв, что оглушил меня, потряс вырванные из мрака стены подземной галереи. Впереди и сзади подземного храма произошел обвал окаменевшего песчаника, закупорив меня в подземной камере смертника. На миг охватило ледяное отчаяние, но внезапно услышал мужские голоса, потом ослепил огонь спички, зажегший толстую архиерейскую свечу в потеках, уютно устроившуюся в каменной нише. Проморгался, покрутил головой, увидев наконец живых людей. Один в монашеском подряснике и бороде, как я понял отец Феодор, двое неизвестных — бритых, в одежде в стиле милитари, с поправкой на ретро-нотки в виде галифе, гимнастерки, хромовых сапог.
Почувствовав себя наблюдателем бессловесным, молча во все глаза смотрел, пытаясь запомнить все до мельчайших подробностей. Мои сокамерники поняли, что сильный взрыв обвалив стены туннеля, запер нас в небольшом помещении с ограниченным запасом воздуха.
— Ну что, братья возлюбленные, — бодро произнес монах. — Жить нам осталось минут десять. Предлагаю подготовиться к переходу в вечность.
— Какой я тебе брат, поп сумасшедший! — воскликнул тот, кто выглядел постарше. Другой, что моложе, сидел неподвижно в темном углу пещеры, зыркая недобро горящими по-кошачьи зелеными глазами.
— Слушай, брат, как тебя зовут?
— Петька…
— Послушай, пожалуйста, Петр, — произнес отец Феодор мягко. — Там, куда мы скоро отойдем, совсем не так, как тебе представляется.
— Ничего там нет! Тьма и разложение — всё!
— Представляю, какой сюрприз ожидает тебя, когда душенька покинет тело! Всё, что ты отрицал всю жизнь, предстанет тебе во всей страшной реальности — сверху судейский Престол Господа Иисуса, слева будет подпрыгивать черный страшный нечистый дух со списком твоих грехов длинной с километр, а справа будет плакать ангел Божий со списком твоих благих дел, числом трех-четырех.
— Откуда ты знаешь, поп! — зарыдал несчастный.
— Оттуда, куда много лет обращаю молитвы о таких, как ты. Да и был я там.
— Как это — был? Ты что умирал?
— Каждый день, когда каялся в грехах своих. Бог детям Своим умеет показывать наш посмертный суд. Да и то, что якобы «никто оттуда не возвращался» — вранье. Тысячи людей умирали, ходили по аду и раю, а потом возвращались оттуда и рассказывали. Христиане всю сознательную жизнь готовятся к этому самому страшному экзамену — суду Божиему. У нас остались считанные минуты, пока есть чем дышать. Предлагаю вам исповедать грехи. Сам Бог дал мне, священнику, право прощать и отпускать грехи. Давай, Петя, кайся!
На протяжении проповеди я наблюдал, как Петр из растерянного озлобленного человека превращался в испуганного мальчишку, который готов вцепиться в протянутую руку помощи, потому что больше некуда деваться, не на что надеяться.
— Убивал? — приступил к допросу отец Феодор. — Блудил? Воровал? Стариков и детей обижал?
— Нет, да, нет, да, — понуро отвечал Петр. Потом вдруг его прорвало, он зарыдал и стал признаваться в других грехах.
— Молодец, Петр, очень хорошо, — ободрял отчаянного священник. А тот вытирал рукавом слезы и понемногу разгибался, светлея лицом.
Молодой парень в углу так и сидел молча, с издевкой наблюдая за покаянием соседа. Он даже саркастически хмыкал, прожигал злыми глазками священника с Петром. Трижды он вперял ненавидящий взгляд в меня, хоть и был уверен в своей невидимости. Но этот злой человек меня видел.
Наконец, свеча последний раз вспыхнула на прощанье и наступила тьма. Я слышал тяжелое дыхание мучеников, потом хрип, потом звук падения одного тела, другого — и настала тишина. Ни меня, ни молодого злобного человека трагический исход не затронул. Что же я молчу, когда вопить нужно — и взмолился: «Господи милостивый, прими с миром дух новопреставленного иеромонаха Феодора и новопреставленного Петра!» Чем я увидел — чувственными очами или духовными — не знаю, только, взявшись за руки, по лучу света стали подниматься они вверх, к отверзшимся небесам. Слава Богу!