Часть 4
Часть 4
Глава 1. Перед битвой
В то утро я решил пройтись пешком. Вокруг одинокого путника стояла необычная тишина. Самодействующая молитва строчила на непостижимой глубине сердца, примиряя мою еще сонную низость с высотой голубого неба. Словно ангел освобождал пространство передо мной, чтобы никто не побеспокоил, ничто не ворвалось в тишину громкими неприятными звуками. Мысли мои в то утро были под стать окружающему пространству — прозрачными, солнечными, спокойными.
Отец мой был титаном, я по сравнению с ним мелкота. На мою хлипкую шею он повесил тяжелый жернов, который при других обстоятельствах попросту раздавил бы, но вот я иду по земле, живой и здоровый, направляюсь на службу, чтобы разгребать завалы серьезных дел. И нет страха ответственности, нет в душе обычного хаоса обычного современного человека — наоборот, спокойствие от прохождения правильного пути по направлению к свету, вечному, негасимому, живому.
На столе меня ожидал открытый на дате 06 сентября рабочий календарь, а там — послание отца. Вскрыл, из конверта выпала на стол черная флешка. Вставил в компьютер, на мониторе появились часы, как только настало время «ч» — 12-00 06.09 — открылось письмо.
«Сын мой, Александр, завещание с финансами и прочей недвижимостью передаст тебе наш нотариус. Впрочем, зная тебя, уверен, финансовая часть тебя мало заинтересует, учитывая, что почти все деньги я вложил в наш бизнес. Слава Богу, ты воспитал себя скромным, несклонным к капризам и жадности человеком.
Более всего занимает меня сейчас устойчивость нашей «империи». Люди, силовики, потребность страны в наших разработках и конечно вложенные деньги — куда же без них — гарантия нашей устойчивости. Все, о чем я говорил с тобой в последнее время, остается в силе.
А сейчас о бренном. Я перехожу в мир иной. Меня почти не интересует утилизация тела — лишь бы в землю и под крестом. Душа моя грешная — вот моя боль. Спасибо маме, Марине и тебе — вы подготовили меня, как могли, к переходу в вечность. Только нет мне покоя — слишком много делал и говорил не так, не по-Божиему.
Поэтому я принял решение — уйти из мира без пошлых похорон под аплодисменты, бальзамирования и макияжа. Просто выставь моё фото в черной рамке и объяви о последней воле — никаких похорон, поминок и прочей муры. Я умер! Куда я уйду умирать и где это случится — никто не узнает, даже ты, сынок. Помните меня живым. Всё, прощай и прости. Отец.»
В дверь кабинета постучали, открыл, чуть не столкнулся нос к носу с Чапаем. Оказывается, отец и ему написал письмо с последней волей. В руках он держал большой портрет отца в черной раме и букет красных гвоздик — так у них принято с незапамятных времен. Старый друг отца не стал выражать соболезнование, рыдать у меня на груди — он грустно улыбнулся, покачал головой и сказал:
— О таком уходе можно только мечтать. Молодец Костя, просто молодец! Уважаю.
Мы спустились в вестибюль, поставили портрет на специальную «похоронную» тумбочку, положили цветы и постояли с полчаса. Народ проходил мимо, оглядывался, подходили к портрету, кто-то всхлипывал, кто-то ехидно улыбался, несли цветы, купленные за воротами у подсуетившихся торговцев. Слава Богу, никто не выражал соболезнования, обходили меня по дуге. Чапай отходил в сторонку с особо впечатлительными товарищами, шептал заветные слова «такова воля ушедшего» — и через полчаса всё успокоилось. Дела, господа-товарищи! Много работы!