— Прощаю! Чем, говоришь, любоваться, говоришь? — Улыбалась она одними глазами. Остальное скрывали бинты. — Куплю тебе репродукции картин, перед которыми стояла в Третьяковке. Помнишь? Любуйся на здоровье! Зато сейчас мы с тобой хоть в чем-то сравнялись — оба уроды в бинтах.
— Ничего-ничего! — выпалил я. — Приду в себя, засуну тебя в мешок из-под сахара, чтобы народ не пугать — и потащу в Михайлов монастырь. Окуну в святой источник, вылечу… Ох, как ты мне тогда нравилась, в платочке, длинной юбке, с приспущенными очами! Не Светка-хулиганка, а прям благочестивая дева!
Света прилегла ко мне на грудь, погладила забинтованную руку, прошептала:
— А хочешь, я всегда так одеваться буду?
— Ну ты не перегибай! — прошептал и я, поглаживая голову девушки в бинтах. — Помнишь, слова старцев о подвижниках последних времен: «Ничем не отличаться от иных прочих»? Да и ресторан обещал тебе купить. Сделаем там всё в стиле ретро, чтобы ностальгия и все такое прочее. Будем там ужинать по праздникам. А дети родятся, с собой брать будем. Сделаем для них специальный загончик с игрушками. Видел такие в других кафешках.
— А ты меня не бросишь? — прошелестела она оттуда, с пламенной груди моей. — Что, если так и останусь уродиной с обожженной мордой… лица?
— Может и брошу, — проскрипел я забинтованной голове. — Если будешь вести себя неприлично.
Она забинтованным кулачком ударила меня по груди, выскочила из палаты, а гул еще долго и протяжно отзывался под белым потолком. Из-за ширмы выглянула сестра, качнула головой, улыбнулась и скрылась в своем наблюдательном бункере.
Глава 4. Четвертый сон
Как утверждает психиатрия, мы за ночь видим в среднем четыре сна. Проверим.
В первом явился мне священномученик Феодор, чтобы меня успокоить. Что он сказал? То, что я и так знал, просто подтвердил: всё у меня будет хорошо. У Светы тоже. На вопрос зачем мне это? Напомнил детские болезни с погружением в глубины Того света. Понимаешь, сынок, болезнь смиряет, а это дает возможность выйти за рамки обыденной суеты и хотя бы узнать о том, что есть и другой мир, невидимый, полный чудес. На прощанье спросил: а тот приходил? Ну, тот, кого ты видел сидящим в тени, когда был у меня в гостях? Нет? Еще появится. Наверное, раскалывает очередной пасьянс, где ты будешь, скажем, червонным королем. Ушел.
Не успел поразмыслить над его словами, как передо мной вспорхнула Света, по-прежнему красивая, без следов повреждений. Видишь, я уже снова красавица, а ты все еще… не очень. Но ты не волнуйся, мы и тебя вылечим. Не пойду же я под венец с таким… прости, уродом. Ха-ха-ха! Выскочила.
Номером третьим появился Дима с пистолетом в руке. Я обещал тебя застрелить, если с Машей что-то случится? Получай! Выпустил в меня три пули. Они отскочили от меня, что его опечалило. Он вздохнул, произнес что-то вроде, видимо, ты и на самом деле невиновен. Ладно, прости! Ушел.
И тут пришел черед «четвертого сна Веры Павловны» — отставить! — моего личного. …Только вот сна ли? Что-то всё происходящее выглядело более, чем реально.
Вошел Нулевой спокойно, глянул на медсестру, ни слова не говоря. Она кокетливо поправила одежду, прическу, кивнула и направилась к двери. Не буду вам мешать, произнесла она, нехотя покидая палату. Человек в сером костюме встал надо мной, задумчиво покачался с каблука на носок. Произнес четко с расстановкой:
— Нет, это не сон. Всё происходит на самом деле, как принято говорить, в реале.
Я никак не мог вспомнить, как его зовут. Надо же как-то к нему обращаться.
— Называй меня Иван Иваныч, — ответил он на незаданный вслух вопрос.
— Иванов? — съязвил я.
— Если хочешь, — согласно кивнул Нулевой. — Кстати, эта кличка «Нулевой», на мой вкус ко мне не подходит. Что такое, право слово, нуль — ничего, пустота… Мне больше подошло бы нечто вроде Первый, или Самый Первый. Ну ладно, не суть… Отчего же молчишь? Неужели не о чем спросить?
— Жду, Иван Иваныч, когда назовете цифру.
— Какую? А! сумму подкупа, так сказать. Или взятки? Или, как у вас принято, отката? — Он миролюбиво улыбнулся. — Так это, какую поднимете, такую сами и назначьте. Мне без разницы.
— Ваш предшественник называл что-то вроде ста миллионов. Вы разве не поднимете ставку!
— Так ведь ему, так называемому Второму, нужны были документы из сейфа твоего отца. Для продажи на запад.