— Это я-то молчу? — прошептал я, только что закончив вопить к Небесам.
— А ну да, ты же у нас исихаст… — Сорвалась с места, закружилась, обнимая по очереди Игоря, онемевшую медсестру, меня. — Чудо какое! Это же чудо!
— И в самом деле, красавица! — констатировал Игорь. — А теперь собирайтесь в Дивеево — благодарить будем за чудесное исцеление.
— Не забудь длинную юбку и платок, красавица, — дополнил я.
— … Как ты любишь! — заключила Света.
Глава 6. Поток сознания под стук колес
— Игорь, ты опять? — проворчала Аня, жена Игоря. — С тех пор, как ты зашел в вагон, ты будто улетел… куда-то очень далеко.
— Не обращай внимания, — прошептал Игорь, присаживаясь к окну, глядя сквозь стекло в ночь.
— Так может нам со Светой перейти с соседнее купе? У нас ведь два куплены.
— Как хочешь…
Света во второй раз на моей памяти превратившись в смиренную деву с приспущенными очами, в длинной юбке, пока без платочка на голове — кивнула, подхватила сумку со своими вещами и вслед за Аней вышла из «мужского» купе. Мне всё это положительно нравилось — и преображение Светы, и удаление возмущенной Ани, «улетевший» Игорь и повисшая в купе тишина с мягким убаюкивающим перестуком колес. Не отсутствие раздражающих звуков, а тишина покоя, когда смятение отъезда в душе замещает мирный свет. Игорь по-прежнему смотрел в окно и, наверное, молился — это я понял по ответному отзыву моего внутреннего камертона, по тому, как свободно и радостно отозвалась непрестанная сердечная молитва на немые вопли соседа к Небесам.
— Не знаю, слышал ли ты, преподобный Серафим предупреждал, чтобы ко мне в Дивеево дойти, нужно не одну пару лаптей истоптать. Иными словами, пройти через искушения, творимые врагом человеческим, не желающим отпускать паломников в святое место к великому святому. Знает, подлый, какую пользу получает в таком чудном месте человек, да не один, а миллионы людей. — Повернулся ко мне, глянул в глаза, произнес с расстановкой: — Поэтому, брат, никакого расслабления, полное сосредоточение. Как сам понимаешь, исключительно для защиты от искушений нас всех, включая тех, кто в соседнем купе и в этом поезде.
— Понимаю, — откликнулся его брат. — Чай будем заказывать?
— Можно.
Заглянула девушка в форме, молча поставила стаканы с чаем, рядом пристроила пачки с печеньями и бесшумно удалилась.
— Чувствуешь, здесь даже проводники не такие как везде. — Игорь кивнул на закрывшуюся дверь, распечатывая печенье, размешивая сахар в стакане. — Как сказал бы премудрый медведь из одноименного блокбастера: «это ж-ж-ж не спроста!»
— Позвольте, учитель, реплику? — заталкивая смех внутрь, произнес я как можно мягче.
— Валяй, ученик, — подхватил он шутку.
— Из области заметок на полях. — Прокашлялся и запел «песню акына»: — В нашей жизни, полной метафизических свершений, переход от низменного земного — к высокому небесному происходит столь естественно, что порой диву даёшься. Стоит остаться на минуту одному, как с тебя слетает вся налипшая шелуха суеты, ты углубляешься в молитву, диктуемую ангелом, именно такую как надо, проходит малое количество времени — этих тикающих секунд-минут-часов — и вот ты уже другой. Это как выйти из парилки, почувствовать легкость и чистоту в теле, радость в душе, медленно с шумом вдохнуть полной грудью, выдохнуть резко, почувствовав легкое головокружение — и сказать что-нибудь вроде: «хорошо-то как!» И ты уже другой, и пространство окрест иное, а люди — если они еще не успели сбежать — поголовно улыбаются, тянутся к тебе, чтобы обнять, похлопать по плечу, мол, все хорошо, «не надо печалиться, вся жизнь впереди, надейся и жди» — а ты любуешься ими и мысленно соглашаешься.
Я запнулся, перевел дыхание и продолжил:
— А оттуда — из набегающих навстречу далей, уже реет зовущий свет, поначалу вроде робко, но с каждой секундой, с каждым мигом полета, взмахом крыльев за спиной — свет становится ярче, притягательней. Смотришь как отражение самого тебя из зеркала, как бы со стороны на себя обновленного и понимаешь, что ты уже не тот, что минуту тому назад, земнородный, а другой, небесный — и по стремлению ввысь, и по происхождению души от Бога Живаго, и по непрестанному восхождению туда, где наш Дом, где всё — совершенство, любовь, свет, истина. Левой частью головы понимаешь, что ты этого конечно же недостоин, правая же часть разума подсказывает — а ты верь, ибо сказал Судия и Спаситель: по вере вашей будет вам. Как сказал блаженный Силуан, люди боятся предстать со своими грехами пред всевидящие очи Бога, но как увидят Его любящий взор, услышат «прощаются все твои грехи!», поймут в тот миг, как неправильно мы думали о Нем, как преступно мало любили Его… И только одно будет на устах прощенных спасенных людей: «Какой у нас Бог! Как Он прекрасен!» Вот когда ты понимаешь таинственные слова «все грехи человечества — это лишь песчинка в океане Божией любви» — и заплачешь от счастья, и то будут последние слезы, потому что впереди — только радость, только свет и столько океанской Божией любви.