— Шутишь? — упрекает она меня. — А я серьезно. Когда ты рядом, такое спокойствие, такая уверенность находит, как у бабушки на коленях.
— За сравнение с бабушкой, — проворчал я, — наше особое мерси!
— Ну ты меня понял, да? — тихо произнесла она, закрывшись от меня ширмой смущения.
Я кивнул, оценивая слова подруги, размышляя об истоках того самого спокойствия, которое наблюдаю с некоторых пор и у себя. Но тут внезапно появилась мысль, которую стал озвучивать.
— Помнишь, я тебе рассказывал о своих приключениях на пути познания реальной жизни? — Поднял глаза на Свету, она вежливо кивнула. — Там, в «моих университетах» был такой странный мужчина — художник Нелидов. Он меня для чего-то учил живописи.
— Как думаешь, для чего? — Света нырнула в закрома памяти, пытаясь найти хоть какие-то результаты моего художественного образования. — Это же столько усилий, сотни часов сидений в неудобной позе, краска впивается в кожу пальцев, глаза щиплет от скипидара и некачественных красителей — это все имеет смысл, когда на выходе что-то есть.
— Никогда об этом не думал, — признался я. — Хотя… Когда-нибудь обязательно выстрелит. Ладно, не суть. Не перебивай. Забрел недавно к нему. Он по-прежнему пишет. У него есть и заказы, и предложения участия в вернисажах. Деньги какие-то стал зарабатывать. Но! Свою суперидею так и не оставил — всю творческую жизнь пишет женские портреты. Как объяснил мне сто лет назад — ищет идеальный образ Женщины своей мечты. У него в мастерской есть антресоли, как бы второй этаж. Там он складывает женские портреты. Их там десятки, если не сотни.
— И что, так и не нашел идеал?
— Не-а. Да у него и не было такой цели. Зря, что ли он любил повторять цитату из фильма Куросавы «Семь самураев»: «У самурая нет цели, есть только путь» — это из книги «Хагакурэ» — кодекса японских любителей харакири. Но в той фразе есть и окончание, которое мало кто любит озвучивать: «…а путь самурая — это смерть».
— Та-а-ак, — протянула Света, ерзая на сиденье, — чую, сейчас будет что-то про даму с косой.
— Так вот, зашел я к нему недавно, — продолжил я свой неспешный рассказ, — и Нелидова не узнал. Постарел, конечно, картин прибавилось, краски дорогие использует, но это не главное. Под потолком мастерской появился портрет его жены, старше его самого лет на десять. Это она нищему голодному художнику устроила в свое время мастерскую со всеми причиндалами. Ушла от богатого сановитого мужа и стала Нелидову и женой, и музой, и спонсором. …Но моделью быть не пожелала, все каких-то профессионалок ему приглашала. И вдруг, что я вижу под потолком мастерской? Правильно — портрет его изрядно постаревшей жены, на котором он тщательно выписал каждую морщинку, каждый седой волосок, складки обвисшей кожи на шее и локтях, пятна старческие пигментные, глаза помутневшие. Представляешь, Нелидов именно в той дряхлой старухе нашел идеал! Увидев тот шедевр, я не удержался, обнял его и поздравил с лучшей творческой находкой всей жизни! Ты гений! — воскликнул я. — И еще: спасибо тебе за тот поток сознания, который излился в мое сердце — это дорогого стоит.
— С тех пор ты смотрел на меня и представлял, какой старушкой стану? А ты при этом будешь оставаться молодым и красивым, с шлейфом красоток за прямой спиной. Ведь мы с тобой одногодки, а мужчина в сорок пять еще орел, а женщина — старуха…
— Не скрою, и такие мысли иной раз залетали в мою чумную тыковку, — сознался я, за что получил привычный тычок локотком в бок. — Но случались и другие, более свежие и оптимистичные.
— Ну-ка озвучь, это интересно, — уже веселей пропела Света дивным сопрано, вовсе отвернувшись от набегающих пейзажей за лобовым стеклом.
— Гм-гм, — покашлял я, — ты бы за дорогой следила!
— Не трусь, партнер! — воскликнула шофёрка, не отрывая от меня испытующего взгляда. — Профи за рулем!
— А ты сама не догадываешься? — сказал я, неустанно тыча пальцем в центр лобового стекла. — Учитывая наш совместный опыт по реабилитации после диверсии.
— Думаешь, то чудесное исцеление может повториться? — Подалась он всем телом ко мне. — Или даже продлиться?
…Как я и предполагал, нам навстречу, пересекая разделительную полосу, выскочила смешная японка по имени Тойота Супра, истошно красный и очень спортивный автомобильчик. Света пыталась вывернуть руль, но красная машинка неслась навстречу смерти столь стремительно, что от лобового удара нас отбросило вправо. Кувыркались мы в полете долго, но весело, с воплями восторга и гомерического смеха. Как приземлились в густой кустарник кверху колесами и куда подевалась японка — так и не узнал, вследствие обморока с попаданием в параллельную вселенную.