За неделю до этого на меловых брегах Туманного Альбиона разгорелся очередной шпионский скандал, основанный на информации предателя. И все бы ничего, мало ли шпионов рыщет по миру, а предатели их продают за очень большие деньги — если бы не диверсия на ихнем вражеском стратегическом объекте и профиль Его ненаглядной, фигурировавший в деле, среди прочих. Она, пока без живота, весело гуляла по Европе, выполняя последнюю задачу по связи центра с нашими нелегалами. Кого нужно связала, посетила заодно показы мод, королевскую тусовку, да и вернулась домой.
Смутные подозрения закрадывались в Его душеньку по поводу столь давних козней врага человеческого. Не мог же Он подумать, что черный гений семьи оставил их в покое. Ну Он-то был защищен как никто, а вот Она с дитем и нянечкой в связке были той самой тонкой веревочкой, которая как известно рвется, когда не ожидаешь.
Ему бы сложить два и два, учитывая опыт предыдущих наездов, Ему бы озаботиться безопасностью семьи, но тут случилась командировка, которую отложить было невозможно. Что делать, положился на промысел Божий, как говорится, Ему приказали, и Он смирился. В конце концов, чему быть, того не миновать.
И вот стоит Он в культовом для семьи месте встречи у памятника Пушкину, загорелый и бодрый, в ожидании ненаглядной. Очень хочется есть. Перед мысленным взором шипят на сковороде морские раки с лапоть, режется салат из помидоров, сладкого перца и зелени, благоухают в хрустальной вазе лимоны с бананами и виноградом — шустрая беременная жена властвует над столом, игнорируя Его голодное нытье с урчанием в пустом желудке. Повторяет излюбленную фразу: «Хороший обед надо выстрадать!»
И вдруг рядом — протяжный гром! Из подземного перехода валит черный дым, выбегают люди в крови и копоти на лицах. Его сердце замирает на миг, выстреливая пулеметную очередь сгустков страха и боли. Устремляется в переход, Его не впускают бегущие люди, непреклонные стражи порядка. Его хватают за плечи сильные руки. Оборачивается — помощник Генерала. Отводит взгляд, понуро кивает: «Нет больше нашей красавицы. Крепись!» В ту же минуту из обожженного зева подземного перехода выносят носилки, укрытые черным пластмассовым мешком, и Он понимает — это Она. Верней, то, что осталось от Его веселой красавицы… Заботливый страж вкалывает Ему в плечо какую-то дрянь, Он деревенеет, тело подхватывают сильные руки, погружают в автомобиль — всё, провал во тьму.
Пришел в себя в больнице. Перед Ним проходит череда скорбящих. Ему соболезнуют. Вкалывают успокоительное. Самодействующая молитва мерно щелкает секундной стрелкой часов. Сознание, то погружается в ночь, то восходит огромным солнечным кровавым диском, на фоне которого — нет, нет — да мелькнёт издевательский взор черного гения тьмы, которого отгоняет огненным мечом ангел. Появляется Она, вся прозрачная, в белом платье, мигает синим глазом, успокаивает, тает, исчезает. Что ж, война продолжается, и Они просто обязаны в ней одержать победу, чего бы Им это не стоило.
Завершив активную фазу пути, остановился Он в ожидании дальнейших указаний свыше, как в Нем изменилось естество, а также направление мысли, исчезли желания, планы, самые потайные стремления. По сути, стал Он другим человеком. По-прежнему носил свое штатное тело, только ушла из него болезнь, исчезла привычная боль, остановились процессы старения. По-прежнему события вихрились и множились, работа, подобно реке в устье, разливалась на множество рукавов и притоков — только стал спокойным до бесчувствия. Только хоронить близких стал чуть не каждый день.
Зато и ад — «где твое жало!» — выпускал из смрадных объятий всё больше близких. Это всегда происходило как праздничный салют — красиво и торжественно. Правда, почти никто не мог разделить с Ним нечаянную радость спасения, потому что совершалось в таинственной глубине души, в тишине и покое. Просто светоносные ангелы спускались в огненное чрево преисподней, бережно подхватывали подмышки измученного человека и поднимали вверх, откуда светил, как тысяча солнц, Огнь Поядающий. Из чисто гуманных соображений, рёв бушующего черного пламени, душераздирающие вопли черных существ — нечистых духов и отчаянных грешников — скрывались от Него, заменяя страх и ужас тихой светлой радостью спасения. Вспоминались слова священномученика Феодора о том, какая ответственность, но и какая радость, ожидает Его во время упорной ежедневной молитвы за «трехсот Его человек».