Девять кунид дружно рассмеялись, звонко, как колокольчики. Я покраснел ещё сильнее.
— Да что ж такое! Чувствую себя как мальчишка-девственник!
Белоснежная кунида провела меня в одну из боковых комнат, уютное гнёздышко с низким столиком, окружённым подушками. Кровать занимала добрую половину помещения, заваленная горой подушек и одеял, в которых можно было утонуть. На стенах висели гобелены тонкой работы, судя по узорам, местное производство.
— Это работа Дайны, — пояснила Клевер, уже стягивая с меня нагрудник. Ловкие пальцы расстёгивали ремешки быстрее, чем я сам справлялся. От горшка с рагу шёл умопомрачительный запах. Желудок тут же напомнил, что последний раз я нормально ел ранним утром. Рядом стояла бутылка того самого клубничного вина, о котором рассказывала Лили.
Стало неловко, когда Клевер раздела меня догола, как мальчишку. А когда принесла таз с тёплой водой и начала меня мыть, смущение достигло пика. Мокрая мыльная тряпка скользила по коже, а я стоял столбом, не зная, куда деть руки.
— Ну как там Петр? — спросил я, чтобы прервать неловкое молчание. По крайней мере, неловкое для меня, Клевер выглядела абсолютно естественно, будто каждый день мыла голых мужчин.
Она просияла, и словно солнце из-за туч вышло.
— Он моя маленькая радость! — в голосе прозвучала такая гордость, что хоть руками её трогай. — У него роскошные чёрные волосы и мех прямо как шёлк! И огромные голубые глаза. В папу пошёл! — она подмигнула мне. — Хотя я стараюсь не выделять любимчиков среди детей, но должна признать, он самый красивый ребёнок, которого я видела. А учитывая, что ты видел моих дочерей, это о многом говорит.
Я расслабился и позволил ей продолжать. Всё-таки приятно, когда о тебе заботятся, даже если ситуация немного странная. Клевер с удовольствием рассказывала, как Пётр научился ползать и теперь исследует всё вокруг с бесстрашием первооткрывателя.
— Только отвернёшься на секунду, а он уже к двери ползёт. А то и вовсе за порогом окажется! Приходится теперь везде барьеры ставить, — смеялась она, вытирая мне спину.
Я смеялся вместе с ней, представляя маленького черноголового кунида-исследователя. Клевер рассказывала, как Пётр обожает прятки. Сорванец находит укромные уголки и сидит там, хихикая, пока вся Нора в панике его ищет. А когда находят, заливается счастливым смехом, будто это он всех нашёл.
— И знаешь что? Вся Нора его обожает! Для него всегда находятся свободные колени, чтобы посидеть, и руки, готовые обнять. Иногда даже спорят, чья сейчас очередь с ним нянчиться, — Клевер усадила меня за стол и налила щедрую порцию рагу.
Слушая её рассказы, чувствовал, как в груди разрастается тёплое чувство. Странно, я никогда не видел сына, но уже любил его всей душой. До отцовства я и представить не мог, что можно так привязаться к человеку, которого ни разу не встречал.
Рагу оказалось божественным. Для меня куниды добавили даже мясо и оно таяло во рту, овощи не разваренны, а специи… Где только она такие берёт? В Норе явно знали толк в готовке. Клевер подливала вино. Лёгкое, с ягодным послевкусием, оно прекрасно дополняло еду.
Когда я наелся до отвала, Клевер разложила подушки на полу, соорудив что-то вроде мягкого ложа.
— Ложись на живот, — скомандовала она, доставая глиняную банку, от которой пахло травами и чем-то цветочным. Лавандой, что ли?
Я послушно улёгся, уткнувшись лицом в подушку. И тут началось настоящее волшебство. Клевер вылила тёплое масло мне на спину. Ручейки растеклись, щекоча кожу, и маленькие сильные руки принялись разминать мышцы с мастерством профессионального массажиста.
Начала она с плеч. Там накопилось столько напряжения, что при первом нажатии я невольно застонал.
— Да у тебя тут просто булыжники, — хмыкнула она, усиливая нажим. Постепенно узлы начали расслабляться, напряжение уходило волнами.
Дальше спина. Каждый позвонок, каждая мышца получили свою порцию внимания. Особенно досталось пояснице, там особенно болело после недели бега. Клевер будто чувствовала, где именно нужно надавить сильнее, а где просто погладить.
Когда она добралась до ягодиц, я напрягся — всё-таки непривычно. Но Клевер работала настолько профессионально, что смущение быстро прошло, и я неожиданно почувствовал себя лучше.
Ноги стали отдельной песней. Икры горели огнём после постоянных спринтерских забегов и прыжков. Клевер месила их как тесто, и я чувствовал, что мышцы наконец-то расслабляются. К концу массажа я превратился в желе. Безвольное расслабленное желе.