Ничего страшного не произошло: наклонившись, ракета остановилась — замерла под углом градусов в шестьдесят к уже явно ощутимой теперь горизонтали. Все медленно приходили в себя; Калве неудержимо зевал, Азаров потирал ушибленный локоть. Пытались сообразить, что же именно произошло. Сенцов мрачно подвел итоги:
— Ну, сегодня переживаний, кажется, — за весь полет сразу.
В рубке царила некоторая растерянность. Так, наверное, чувствуют себя потерпевшие кораблекрушение, выбравшись на твердую почву необитаемого острова: и радуются и в то же время понимают, что ничто хорошее их, по всей видимости, впереди не ждет…
Наконец Коробов поднялся, кивнул Азарову — оба ушли проверять рабочие помещения и двигатели, лазить по тесным закоулкам вокруг компрессоров и камеры сгорания. Калве присел на корточки перед вычислителем, начал осматривать его Сенцов приказал выключить лишнее освещение, все локаторы и электростатическое поле метеорной защиты.
— А если?.. — спросил Раин.
— А если — все равно не спасешься, — ответил Сенцов.
Раин кивнул, словно совершенно успокоенный ответом, и стал переключать экраны на телеприемник заднего обзора. Они не оживали: очевидно, на корме были повреждения.
Коробов и Азаров вскоре вернулись, вытирая измазанные руки. Коротко доложили. При первом беглом осмотре все оказалось в порядке, прокрутить же компрессоры вхолостую они не решились: потребуется слишком большой расход электричества. Кое-где испортилось освещение, но это уже мелочь.
Внимательно изучавший приборы Сенцов выслушал все доклады. Кивнул, как будто бы даже равнодушно. Потом повернулся к Раину:
— Сильное магнитное поле — странно… Да и гравитация больше теоретической, если память не изменила…
— Не исключено, что спутник состоит из сверхтяжелых пород. Или…
— Или? — быстро спросил Сенцов.
— Ничего… — замялся Раин. — Нет, конечно, ничего… Просто очень интересный случай…
— А посадка? — спросил Сенцов? — Тоже породы?
— Для гипотез — не время… Посадка? И ты всего лишь человек. Неточное движение…
— В общем, — не утерпел Коробов, — тут некоторые жаловались на недостаток приключений… — Он подмигнул Сенцову, похлопал по плечу Раина. — Вот вам приключение по первому разряду. Администрация не жалеет затрат…
Азаров покосился на него, что-то проворчал. Больше никто не сказал ни слова — все смотрели на командира. Он молчал, как всем показалось, слишком долго… Было ясно, что придется выйти из корабля, и на лице Азарова было написано такое откровенное желание поскорее выбраться наружу, что Сенцов пожалел его больше остальных, потому что знал: именно Азарову придется остаться. Выходить следовало более осторожным, да к тому же Азаров незаменим для связи.
Нельзя, по соображениям безопасности, выходить и Калве. Хозяин кибернетических устройств, он должен дежурить возле них. Ожидать в ракете предстояло и Коробову — опытный пилот-космонавт, он в случае чего примет командование.
— Наружу выйдем я и Раин, — проговорил Сенцов. — Спутники — по его специальности, — добавил он, хотя мог ничего не объяснять. — Остальным — дежурить по аварийному расписанию. Исправить освещение, наладить быт, держать с нами связь…
— В общем культурно развлекаться, — буркнул Коробов.
Азаров не сказал ничего, лишь гневно взглянул из-под бровей, поднялся и подсел к рации малой связи.
— Не унывайте, — утешил Сенцов. — Успеете… Работать все будут: это могу гарантировать. Мы только разведка…
Опять-таки он мог ничего не объяснять, но ему почему-то хотелось их утешить, оставить успокоенными. «Как перед смертью», — сердито подумал он.
Из стенных шкафов достали два скафандра. Сенцову н Раину помогли одеться. В скафандрах оба выглядели одинаково толстыми, большими. Прозрачные спереди шлемы сделали их существами, принадлежащими тому, наружному миру. Проверили кислород, систему регенерации. Сенцов подул в микрофон шлема, проговорил раздельно: «Раз, два. три, четыре…» То же сделал и Раин. Потом они, прощально подняв руки, направились к двери. Калве и Коробов провожали их к выходу.
Стальная, в десять миллиметров, дверь закрылась за ними. Прижимавшие ее рычаги, сверкнув голубоватым металлом, холодно лязгнув, упали на место. Прошла минута, и Коробов увидел, как стрелка манометра стремительно прыгнула вниз: гидравлика и давление воздуха в камере выжали прикипевшую к гнезду крышку входного люка.
Трое остались в ракете… Азаров сидел у рации, по временам негромко спрашивал: «Ну, как там? Как?» Со связью творилось что-то непонятное: голоса Сенцова и Раина слышались глухо, словно космонавты уже успели отойти далеко от ракеты или же между ними и кораблем была какая-то экранирующая преграда.
Время от времени слышимость вообще пропадала, как будто над поверхностью спутника бушевала магнитная буря. Стрелки магнитометров судорожно дергались. Магнитная буря на поверхности ничтожного камня, неприкаянно мотающегося в пустоте? Здравый смысл Азарова никак с этим согласиться не мог, но приборы упрямо показывали свое. А тут еще Калве не давал покоя…
— Скажи Сенцову, пусть в первую очередь осмотрит солнечные батареи, — повторил Калве уже в третий раз.
Азаров, наконец, понял, чего он хочет, кивнул. Действительно, без источников энергии им придется плохо.
Прибавив мощность, он начал вызывать в микрофон. Наконец голос Сенцова, как сквозь подушку, ответил: «Батареи? Да ладно — подожди ты там со своими батареями…» Азаров пожал плечами. Потом в наушниках кто-то забормотал. Можно было разобрать только, что это голос Раина. Сенцов воскликнул ему в ответ: «Не может быть!»
Азаров торопливо переключил прием с телефонов на динамик, чтобы было слышно всем, и нетерпеливо закричал в микрофон: «Ну, что там? Да ну же, отвечайте!» Но голоса делались все неразборчивее. Вошедший из коридора Коробов остановился у двери — он услышал, как из динамика донеслось раинское: «Смотри, смотри!..» На этом связь окончательно прервалась. Только густое фоновое гудение доносилось из динамика.
Азаров стремительно протянул руку — усилить напряжение, и в этот момент все трое почувствовали, как дрогнул и стал ускользать из-под ног покатый пол рубки…
В выходном отсеке Сенцов и Раин на миг задержались. Двигаться в скафандрах показалось непривычно тяжело. Раин почувствовал капли пота на лбу, а стереть их было нельзя, хотя астроном и попробовал, вытягивая шею, дотянуться лбом до верхней непрозрачной части шлема.
Сенцов отодвинул один за другим два предохранителя. Секунду внимательно смотрел на Раина. Тот кивнул. Тогда Сенцов ладонью нажал красную большую пуговицу на щитке.
Какое-то мгновение казалось, что люк вообще не откроется; потом он со вздохом уступил. Последнее, что они услышали через выведенные на внешнюю сторону шлемов микрофоны, был короткий свист рванувшегося из отсека воздуха. Затем наступила странная, невесомая тишина. Еле слышные шумы в наушниках раций заставляли морщиться, словно от грохота поезда.
Люк оказался почти над головой, однако здесь это не играло роли. Чуть присев и резко оттолкнувшись ногами, Сенцов взлетел вверх. Сел, придерживаясь за борт. За ним таким же образом последовал Раин и тоже задержался на краю люка.
Секунд десять они парили так, оглядываясь, но после яркого света в ракете разобрать что-либо вокруг было трудно: Марс прятался где-то за близким горизонтом.
А прямо перед ними — перед ними была вселенная… Они видели ее такою впервые; это не было звездное небо Земли. Здесь вселенная обнимала их со всех сторон. Они были в самом центре ее, лицом к лицу, наедине с нею. Медленно, едва уловимо она вращалась вокруг них, поражая обилием звезд, невиданным на Земле. Их не застилала атмосфера; они сияли так ярко, не мерцая, что от их неистового света, казалось, нельзя будет больше никогда и никуда укрыться. И это было совсем не то зрелище, что в телескопе, потому что велико ли поле зрения и самого большого телескопа? За кажущейся неподвижностью светил угадывалось стремительное движение. Далекие галактики пламенели, как застывшие взрывы. Казалось, до них можно было дотянуться — выпрямленная рука здесь простиралась во вселенную, не встречая никаких преград.